– Тубоб фа! – выкрикнул кто-то, и крик этот сразу же подхватили остальные. – Тубоб фа! Тубоб фа!
Они кричали все громче и громче, и к хору присоединялись новые люди. Тубоб словно понял, что это означает для него. Он жалобно заскулил. Кунта лежал неподвижно, не в силах сдвинуться с места. Кровь стучала в висках, он весь покрылся потом, ему было трудно дышать. Неожиданно люк распахнулся, и дюжина тубобов спустилась по лестнице в темный трюм. Хлысты их обрушились на несчастного тубоба, прежде чем они поняли, что он – один из них.
Тубобы снова расковали людей и, осыпая их ударами кнутов, погнали на палубу. Там их заставили смотреть, как четыре тубоба тяжелыми кнутами полосуют обезглавленное тело волофа. Обнаженные тела скованных людей блестели от пота и крови, сочившейся из язв и ран, но никто не издал ни звука. Теперь каждый тубоб был хорошо вооружен, и на их лицах читалась ярость. Они окружили скованных людей, смотрели на них с ненавистью и тяжело дышали. А потом кнуты обрушились на обнаженные тела. Скованных людей погнали к люку и снова приковали на прежних местах.
Долгое время никто не осмеливался даже шептать. Вал мыслей и чувств захлестнул Кунту. Когда же его ужас немного ослабел и он обрел способность думать, Кунта почувствовал, что не только восхищается отвагой волофа, который умер, как подобает истинному воину. Он вспомнил, как ждал сигнала фула к нападению, но его так и не последовало. Кунте было горько. Он чувствовал, что все кончено. Почему он не умер сегодня? Какого удобного момента они ждут? Есть ли смысл цепляться за жизнь в этом зловонном мраке? Ему отчаянно хотелось поделиться своими чувствами с соседом, но волоф был язычником.
Люди начали роптать и возмущаться бездействием фула, но тот быстро пресек их недовольство. Он сказал, что они нападут на тубобов в следующий раз, когда их выведут на палубу и заставят прыгать в цепях. Тогда тубобов можно будет захватить врасплох.
– Многие из нас погибнут, – сказал фула, – как погиб наш брат. Но братья снизу отомстят за нас.
Раздался одобрительный гул. Люди начали шептаться. Кунта лежал в темноте, прислушиваясь к скрежету украденной пилки, скользящей по цепям. Он давно знал, что следы пилки нужно тщательно замазывать грязью, чтобы тубобы ничего не увидели. Он лежал в темноте и вспоминал лица тех, кто вращал большое колесо каноэ, поскольку только им нужно было сохранить жизнь.
Но той долгой ночью в трюме Кунта и другие мужчины услышали странный новый звук, которого не слышали раньше. Звук исходил с палубы, прямо над их головами. В трюме сразу воцарилось молчание. Прислушавшись, Кунта решил, что сильный ветер полощет большие белые полотнища сильнее, чем обычно. Вскоре раздался еще один звук – словно по палубе рассыпали рис. Кунта решил, что это дождь. Он окончательно уверился в своей правоте, когда раздался приглушенный треск, а потом раскат грома.
Над головой раздались шаги. Большое каноэ стало раскачиваться и крениться. Кунта закричал, вместе с ним закричали остальные – при каждом колебании большого каноэ прикованных людей швыряло из стороны в сторону. Израненные плечи, локти и ягодицы терлись о шершавые доски, и без того покрытая язвами кожа сдиралась клочьями. Текла кровь. Кунта чувствовал, как занозы впиваются прямо в мышцы. Острая боль пронзила его с головы до ног. Он почти лишился сознания. И звук льющейся воды он услышал словно со стороны. Но трюм заливало водой. Раздались крики ужаса.
Вода поступала в трюм все быстрее и быстрее. Сверху послышался звук, словно по палубе тащили что-то тяжелое, может быть, большое грубое полотнище. Через мгновение уровень воды немного понизился, но тут Кунту затрясло. Он покрылся липким потом. Тубобы закрыли дыры в палубе, чтобы их не заливало водой, но одновременно перекрыли доступ воздуха в трюм. Жара и зловоние становились невыносимыми. Люди стали задыхаться, кого-то тошнило. Раздавались звон цепей и крики паники. Кунте казалось, что нос и рот ему забили плотным хлопком. Он пытался набрать воздуха, чтобы закричать, но не мог. Звенели и дергались цепи, раздавались придушенные крики и визг. Кунта даже не заметил, как его мочевой пузырь и кишечник непроизвольно очистились.
Огромные волны обрушивались на киль. Из полок, где лежали скованные люди, стали вылетать скрепляющие втулки. Крики ужаса в трюме стали еще сильнее, когда большое каноэ, сильно накренившись, содрогнулось, словно на него обрушились тонны океанской воды. А потом каким-то чудом корабль выпрямился и взлетел на гребень волны. И тут же следующая водяная гора снова швырнула его в пучину, а потом наверх. Корабль раскачивался, стонал, содрогался. Крики в трюме стали стихать – скованные люди один за другим теряли сознание и обмякали на своих полках.
Очнулся Кунта на палубе. Он поверить не мог тому, что остался жив. Оранжевые огни метались из стороны в сторону, и сначала он подумал, что все еще лежит в трюме. Но потом глубоко вдохнул и понял, что находится на свежем воздухе. Он лежал на спине. Боль была настолько сильной, что он не мог сдержать крика – даже в присутствии тубобов. Он видел их где-то наверху. Они как призраки носились в лунном свете, карабкаясь по высоким толстым шестам. Казалось, они пытаются развернуть большие белые полотнища. Кунта повернул голову на громкий звук. Он увидел, как другие тубобы вытаскивают через люк обмякшие тела обнаженных людей и укладывают их на палубе рядом с Кунтой, словно бревна.
Сосед Кунты сильно дрожал и стонал от боли. Всех рвало. Кунта тоже не мог сдержать рвоты. Он увидел беловолосого главного тубоба и рядом с ним его постоянного спутника, громилу, покрытого шрамами. Оба что-то кричали и ругались. Тубобы поскальзывались и падали на покрытой рвотой палубе, но продолжали вытаскивать тела из трюмов.
Большое каноэ все еще раскачивалось из стороны в сторону. Вода то и дело заливала палубу. Главный тубоб, с трудом удерживая равновесие, быстро куда-то шел, а громила следовал за ним с факелом. Они подходили к лежащим на палубе обнаженным людям и подносили факел к их лицам. Главный тубоб пристально всматривался в лица. Иногда он прикладывал пальцы к запястью скованного человека. Потом он грязно ругался, отдавал приказ, громила поднимал тело и сбрасывал его за борт.
Кунта знал – это те люди, что погибли внизу. Он спрашивал себя, как Аллах, который, как ему говорили, находится везде, мог быть здесь. Но потом он подумал, что подобные мысли приближают его к язычнику, который дрожал и стонал рядом с ним. И тогда он начал молиться за души тех, кого бросали за борт – ведь они уже соединились с душами предков. Он им завидовал.
Глава 39
К рассвету погода успокоилась, а небо расчистилось, но корабль все еще кидало по высоким волнам. Многие из тех, кто все еще неподвижно лежал на спине или на боку, не подавали признаков жизни, другие корчились в конвульсиях. Но, как и большинству, Кунте удалось сесть, и это слегка облегчило мучительную боль в спине и ягодицах. Он с тоской смотрел на спины своих соседей. Все подсохшие было раны кровоточили вновь. На плечах и локтях в ранах можно было видеть кости. Повернув голову, он увидел лежащую на палубе женщину с широко раздвинутыми ногами. Ее интимные места были выставлены напоказ и покрыты странной серовато-желтоватой пастой. Кунта почувствовал какой-то неописуемый запах, который явно исходил от женщины.
