От запаха еды желудок Кунты заболел еще сильнее, чем спина. Он открыл глаза. На плоской круглой железке лежало какое-то месиво и кусок мяса. Рядом стояла низкая круглая фляга с водой. Скованными руками он не мог дотянуться до еды, но тарелка и фляга стояли достаточно близко, чтобы достать их ртом. Как только Кунта добрался до еды, по запаху он почувствовал, что мясо – это грязная свинина. Горькая желчь поднялась из желудка, и он судорожно выплюнул первый же кусок.
Всю ночь Кунта то засыпал, то просыпался. Он постоянно думал о черных, которые похожи на африканцев, но едят свинину. Значит, все они чужие – или предатели – в глазах Аллаха. Безмолвно он молил Аллаха о прощении – ведь губы его могут коснуться свинины ненамеренно. И в будущем, возможно, ему придется есть с тарелки, на которой лежала свинина.
Когда в отверстие проникли первые лучи рассвета, снова раздался звук странного рога. Потом Кунта почувствовал запах еды и услышал голоса черных людей, которые перемещались туда и сюда. Потом вернулся тот, кого он презирал и ненавидел. Он принес новую еду и воду. Но, увидев, что Кунту вырвало на нетронутую тарелку, черный наклонился и с проклятиями вывалил ее содержимое прямо на лицо прикованного раба. Он поставил еду и воду рядом с Кунтой и ушел.
Кунта твердил себе, что избавиться от еды можно будет позже. Сейчас он был слишком слаб и голоден, чтобы даже думать об этом. Через какое-то время он снова услышал скрип открывающейся двери и почуял вонь тубоба. Глаза Кунты были плотно зажмурены, но когда тубоб что-то сердито проворчал, он испугался, что сейчас последует новый удар, и открыл глаза. Он смотрел прямо в лицо ненавистного тубоба, который привез его сюда. Лицо это пылало яростью. Тубоб явно ругался. Угрожающими жестами он показал: если Кунта не съест принесенную еду, его снова выпорют. Потом тубоб ушел.
Кунта с трудом пошевелил левой рукой. Ногтями он соскреб немного земли с того места, где стояла нога тубоба. Подтянув землю к себе, Кунта крепко зажмурился и обратился к злым духам, чтобы они навечно прокляли тубоба и всю его семью.
Глава 44
В этой хижине Кунта провел четыре дня и три ночи. Каждую ночь он слышал пение, доносившееся из соседних хижин, – и чувствовал себя еще большим африканцем, чем в собственной деревне. Что же это за черные, думал он, если они поют на земле тубобов? Кунта гадал, сколько же на земле тубобов этих странных черных, которым нет дела до того, кто они и откуда.
Каждый раз, когда всходило солнце, Кунта ощущал особую близость с родными. Он вспомнил, как во мраке трюма большого каноэ старый алькала говорил: «Каждый день солнце будет напоминать нам о том, что оно светит над нашей Африкой, которая суть центр земли».
Хотя Кунта по-прежнему был растянут на четырех цепях, он приспособился немного сдвигаться вперед и назад на спине и ягодицах. Ему хотелось лучше рассмотреть небольшие, но толстые железные кольца, которые, как браслеты, скрепляли цепи с четырьмя столбами в углах хижины. Шесты были толщиной с его щиколотку. Кунта понял, что ему не удастся сломать их или как-то выдернуть из плотного земляного пола, потому что верхние их концы проходили сквозь крышу хижины. Сначала глазами, а потом пальцами Кунта тщательно изучил небольшие отверстия в толстых железных кольцах. Он видел, как его мучители вставляли в эти отверстия тонкие железные штуки и поворачивали их со скрежещущим звуком. Когда он тряхнул одно кольцо, цепь зазвенела – довольно громко. Он понял, что его могут услышать, и оставил свои попытки. Кунта попытался подтянуть кольцо ко рту и укусить его изо всех сил, но только сломал себе зуб, от чего голова заболела еще сильнее.
Выискивая на полу землю, из которой можно было бы сделать фетиш духам, Кунта наскреб пальцами немного красноватой, твердой глины между бревнами. В грязи он заметил короткую и толстую черную щетину. Присмотревшись, он понял, что это волосы грязной свиньи, и с отвращением отбросил землю прочь, а потом изо всех сил принялся тереть руку, которая ее касалась.
На пятый день черный пришел сразу после утреннего рога. Увидев, что он держит в руках короткую плоскую дубинку, Кунта напрягся. Но черный принес еще и два толстых железных кольца. Наклонившись, он замкнул кольца, соединенные тяжелой цепью, на щиколотках Кунты. Только после этого он поочередно отпер четыре цепи, которые удерживали Кунту на спине. Освободившись, Кунта не удержался и сразу же рванулся вверх – и тут же получил тяжелый удар кулаком. Кунта продолжал рваться вверх, но черный сильно ударил его по ребрам ногой в тяжелом ботинке. Но и это не остановило Кунту – он рвался вверх от ярости и боли и тут же получал новые удары. Кунта не понимал, насколько ослабел после стольких дней, проведенных прикованным к столбам. В конце концов он рухнул на земляной пол, глотая ртом воздух, а черный стоял над ним, и по выражению его лица Кунта понял, что его будут бить до тех пор, пока он не поймет, кто здесь хозяин.
Когда он перестал сопротивляться, черный сделал ему жест подниматься. Кунта не смог подняться даже на четвереньки. Тогда черный с ругательствами вздернул его за цепь и поволок за собой. Идти со скованными ногами было неудобно, Кунта мог лишь неловко семенить.
Солнечный свет ослепил его, но через мгновение он увидел черных людей, быстро идущих цепочкой. Следом за ними ехал тубоб на том странном животном. Кунта слышал, что животное называли «хосс»
[20]. По запаху Кунта понял, что это тот самый тубоб, который тащил его на веревке, когда его выследили собаки. Черных было десять-двенадцать человек. Головы женщин были повязаны красными или белыми тряпками. Большинство мужчин и детей были в потрепанных соломенных шляпах. Некоторые шли с непокрытой головой. Ни на одном из черных Кунта не увидел амулетов – ни на шее, ни на руках. Но некоторые мужчины несли странные длинные ножи. Цепочка направлялась к большим полям. Кунта решил, что это те самые черные, пение которых он слышал по ночам. Они вызвали у него лишь презрение. Моргая, Кунта повернулся и сосчитал хижины, откуда они вышли. Хижин было десять, включая и ту, где эти дни лежал он. Хижины были маленькими и шаткими, они ничем не напоминали основательные, обмазанные глиной постройки его деревни с крышами, крытыми душистой соломой. Хижины стояли двумя рядами по пять в каждом. Кунта заметил, что располагались они таким образом, чтобы из большого белого дома было хорошо видно все, что происходит у черных.
Тут черный стал тыкать в грудь Кунты пальцем, повторяя:
– Ты – Тоби!
Кунта не понял, и непонимание отразилось на его лице. Черный продолжал тыкать его пальцем в грудь, снова и снова повторяя эти слова. Постепенно Кунте стало ясно, что черный пытается заставить его понять то, что он говорит на языке тубобов.
Кунта непонимающе смотрел на черного, который теперь стал тыкать в свою грудь:
– Я – Самсон! Самсон!
Потом черный снова ткнул пальцем в грудь Кунты:
– Ты – То-би! То-би! Масса сказал, что тебя зовут Тоби!
Смысл сказанного постепенно стал доходить до Кунты, но он с трудом взял себя в руки, чтобы не дать воли ярости, которая захлестнула его с новой силой. Кунте хотелось кричать во все горло: «Я – Кунта Кинте, первый сын Оморо, сына святого Каирабы Кунты Кинте!»
