Шакалы, поджидавшие ее в тени поблизости, поспешно скрылись. На западе Лилит увидела сияние, однако даже не представляла, как спросить, что это такое, поэтому продолжала хранить молчание. Затем ей показалось, что за одно мгновение предмет, возникший на вершине ближайшего холма, вырос до огромных размеров. Слепящий свет сопровождался ужасным ревом и запахом какого-то странного огня.
Забыв обо всех предосторожностях, теряя самообладание, Властительница, подпрыгнув, вскрикнула и бросилась к палатке. Она споткнулась о ребенка и неуклюже упала у входа, плащ накрыл ее.
Через минуту звук стал слабее, а вместе с ним, правда немного медленнее, исчез и запах.
– Да не покинет нас Аллах! – жизнерадостно воскликнул мужчина. – Заблудившаяся американка! Ну и счастье же нам привалило, братцы мои!
– Она говорит по-арабски, – пробормотал кто-то.
– Так еще лучше, да будет на все воля Аллаха! Милая леди, подойдите, будьте так добры.
Лилит поднялась на ноги. В свете костра была видна повозка; по всей вероятности, она приехала издалека, так как была вся покрыта пылью. Именно от повозки исходил запах огня, но не чувствовалось даже слабого запаха лошади, равно как ни одной лошади не было заметно и в округе. Эту загадку надо будет решить.
– Слушайте, я могу отвезти вас за двадцать фунтов. У вас есть мобильник? Вы хотите кому-нибудь позвонить? В каком отеле вы остановились?
Ни один из вопросов не имел смысла. На самом деле Лилит только по интонации определила, что это были вопросы.
– Все прекрасно, – сказала она. – Могу я воспользоваться этой повозкой?
– Она говорит, как в старом кино, – удивленно произнес кузен. – Что это за диалект арабского?
– Ее собственный. Да ты только посмотри на ее украшения и одежду! Она, должно быть, очень богатая.
Кузен одарил ее долгим и откровенным взглядом.
– Вы очень бледны, – заметил он.
– За последние годы я очень редко бывала на солнце.
– Эй, Аби, мне сегодня вечером надо возвратиться, а то босс сделает из меня отбивную. Ведь пока я не появлюсь, эти толстяки так и не увидят кондиционеров.
– А сколько их там?
– Куча. Большой автобус. Первый класс, экстра и даже выше.
– Заплатят, если мы будем фотографироваться?
Кузен утвердительно кивнул.
– Позаимствуй верблюда у Дули, сможешь хорошо заработать. Но приезжай попозже. Эти с восходом солнца не встают, – он засмеялся, сверкая зубами. Потом обернулся к Лилит: – Мы сейчас поедем, леди.
Как интересно будет прокатиться в повозке без лошади! Он сам ее потащит? Римские мальчики, играя в войну, заставляли рабов таскать свои игрушечные колесницы. Но человеческое существо не в состоянии сдвинуть с места такую тяжелую махину, как эта повозка, грязная и одновременно красивая. Надо же, в ней два ряда сидений и четыре дверцы, к тому же маленькие широкие колеса. И все-таки тащить ее по песку будет просто невозможно даже существу намного более сильному, чем человеческое создание.
Властительница залезла в повозку, уселась перед поручнем в виде круга и уверенно положила на него руки. Она ненавидела тряску, к тому же всегда существовала опасность, что повозка опрокинется в яму.
– Американцы боятся, когда машиной управляют арабы. Она считает тебя, милый кузен, дураком.
Лилит услышала это замечание. Как они посмели принять ее за возницу?!
– Я не собираюсь управлять, – заявила она.
В ответ последовала тишина. Лилит видела, как мужчины собрались в кучку, до нее доносился их шепот:
– Я же тебе сказал, что это джинн.
– Никаких джиннов нет...
– Посмотри на нее, она словно из... Как это? Из мрамора. Мраморная женщина. Ужасно.
– Я вижу только деньги. Двадцать фунтов за десять километров и при этом никаких споров! Так что я еду.
– На твоем месте, кузен, я бы с такой особой никуда не отправился ночью.
Но он поехал.
Глава 2
Слезы перед рассветом
Леонора Паттен посмотрела на бифштекс, поставленный перед ней на столик официантом, затем надрезала мясо и стала следить, как кровь растекается замысловатыми ручейками по блестящей белой поверхности фарфоровой тарелки. Она коснулась одного из них, затем поднесла кончик пальца к губам... Воспоминания... Зачем ты позволяешь им овладеть собой?!
Откинувшись на спинку софы, Лео приложила руки к вискам, помассировала их, затем крепко сдавила, пока не ощутила боль, которая блокировала другую, более глубокую и настолько мучительную, что, казалось, будто жгут из кожи перетягивал горло.
– Что-нибудь еще?
Его голос был вежливо-предупредительным – таковы правила игры. На самом деле ему было плевать на то, хочет она чего-нибудь или нет.
– Со мной все прекрасно, – сдержанно ответила Лео.
Безразличие менее бросается в глаза. Все отнюдь не «прекрасно», но это не его собачье дело. Леонора закурила сигарету и сделала глубокую тоскливую затяжку.
– Разве нам стоит это делать?
– Разумеется, я брошу завтра, – согласилась она. – Напомни мне. – Признаться, ей чертовски хотелось, чтобы он этого не делал.
– Вы бросите завтра. Мне обыскать ваши костюмы?
Лео посмотрела ему в глаза.
– Ты насчет сигарет?
Он кивнул. Джордж командовал ее персоналом уже три года, после того как десять лет отработал в Нью-Йорке на Боуи, Джаггера и прочий народ. До этого, как это ни кажется невероятным, он обеспечивал охрану Джекки. Так что он вполне подходил для своей должности.
Но только не сегодня. В этот вечер очень милый и такой умелый Джордж был здесь явно лишним. Принимая во внимание все опасности, связанные с охотой, Лео разработала подробнейший план и поэтому не могла позволить, чтобы Джордж или кто-то еще из слуг узнал, что она глубокой ночью покинет свой номер.
Внезапное жжение в позвоночнике обозначало только одно: тайная внутренняя война, которую ей приходилось вести с собственным телом, перешла на новый этап. Лео яростно вцепилась зубами в бифштекс, и это ее движение заставило Джорджа отступить от стола, а Малькома спросить:
– Налить вам вина? У нас есть «Джикур». Очень удачно сочетается с этим мясом.
Шли бы они подальше вместе со своим вином!
– Нет, спасибо, – сдержанно отказалась она.
Отодвинув тарелку, она с ногами забралась на софу и нацелилась дистанционным пультом в огромный экран телевизора. Леонора расслабилась и предалась воспоминаниям.
Джордж и Мальком незаметно наблюдали за ней, постоянно находясь начеку. Лео прекрасно знала, что в их внимании к ней нет и намека на искренние, человеческие чувства. Джордж наблюдал за иконой, соответственно Мальком задавал вопросы иконе. Ни один из них не видел в ней отчаявшуюся женщину, которая в тридцать три года производила впечатление девятнадцатилетней.
