– И что за концерт?
– Твоя несравненная Лео. Это, конечно, не та музыка, которую предпочитает твой отец, но нам дали билеты и отказаться было уже неудобно.
От этой новости он почувствовал себя так, словно его душа покинула тело и оказалась навечно похороненной на глубине шести футов.
– Ян?
– Мам...
– Что, дорогой?
– Мам, я... я... вы хорошо проведете время.
– Ну, я – да. Ты же знаешь папин вкус – Пол ненавидит все, что создано после тысяча семьсот девяностого года, – она замолчала. Ян тоже ничего не сказал в ответ. – Извини, дорогой, я тебя расстроила.
Он собрал всю свою волю в кулак – его голос не дрогнет, а будет спокойным и рассудительным.
– Да.
Он слышал, как мир разбивается на стеклянные осколки.
– Эти билеты нам дал один очень состоятельный человек, и мы просто не можем там не показаться. Они стоят тысячи.
– Я знаю, сколько они стоят. Десять тысяч в Фонд окружающей среды с человека.
– Фонд окружающей среды, да?
– Во всяком случае, это не имеет значения, раз я под домашним арестом, правда? Даже если я ничего и не сделал, а меня просто подставила какая-то сволочь.
– Дорогой, мы бы тебя взяли, если бы могли. Но...
– Мам, мы могли бы пойти с тобой вдвоем. Он же не хочет идти. Он ненавидит Лео.
– Для нас это работа, – это был голос отца.
– Привет, пап.
– Привет, дружище. Я просто хочу, чтоб ты знал: это связано с нашей работой. Мы идем на концерт, потому что должны там быть.
– Пап, может быть, это покажется тебе странным...
– Ну?
– Можно, я приду туда просто посмотреть? Постою в толпе снаружи?
– Сын...
– Мы потом можем вместе где-нибудь поужинать и вернуться домой.
Надо было обратиться к матери, какой же он дурак!
– Я не думаю...
– Ладно, забудем об этом.
– Я вытащил тебя из полиции в четыре часа утра и не думаю, что тебе стоит выходить из дома меньше чем через сутки после произошедшего. Посмотри концерт по телевизору.
– По телевизору его показывать не будут.
– И это после того, как они подняли такой шум? Думаю, покажут.
Ян заставил себя вежливо попрощаться и повесил трубку. Сильнее на отца он уже разозлиться не может. Пол Уорд будет сидеть там, уставившись на сцену, даже не улыбнется и не поднимет рук, чтобы поаплодировать. Черт бы побрал отца, и будь проклят весь этот мир.
Если только не...
Нет, он не должен это делать. Они наверняка в какой-то момент позвонят сюда и... Все очень просто. Но нет, он не сможет раньше их вернуться домой.
Если только не...
Он только посмотрит, как она войдет в клуб, а потом первым же поездом отправится домой. У него будет уйма времени. И по крайней мере... Разве это не похоже на безумие – так сильно хотеть увидеть девушку, к которой ты никогда не притронешься, никогда не поговоришь? Она даже никогда не узнает о твоем существовании.
Ян поспешно снял трубки с обоих аппаратов – на кухне и в гостиной. Дело сделано, он уже на пути к земле обетованной!
* * *
Лилит встала перед алтарем вместе с другими молящимися и вскоре оказалась напротив сильно пахнувшего жреца с голубой шелковой лентой, аккуратно повязанной на горле. Учитывая свое недостаточное знание английского языка, она позволила прислужникам направлять ее действия во время ритуала. Властительница запуталась в целой серии непонятных действий, связанных с небольшими пластинками из какого-то неизвестного материала, хранившимися в кожаном пакете, на который она сначала не обратила внимания и едва не оставила в номере.
Молодой человек напомнил ей об этом пакете, и теперь жрец заканчивал свой ритуал, пользуясь одной из этих пластинок. Из какого же материала они сделаны, если обладают такой ценностью? Разве это золото или лазурит? И весь этот ритуал – что бы он мог значить? В конце концов священник улыбнулся ей – наверное, прочитал на этой пластинке что-то хорошее.
Люди всегда взывают к своим богам и в поисках ответа изучают небо, или внутренности овцы, или, стараясь определить нужное направление, смотрят, куда полетят листья при порыве ветра. Разве они еще не поняли, что время разворачивается в молчании богов, а судьба носит другое имя – случай?
– Могу я вызвать такси? – спросил ее молодой человек.
Интонация подразумевала вопрос Очевидно, слуга хочет обратиться к ней как-то по-новому после совершенного ритуала.
– Можете назвать меня «такси», – ответила она.
Неожиданно он бросился на дорогу и начал яростно свистеть в маленький медный свисток. Лилит уже хорошо понимала, что находится посередине обширного моря новых обычаев, смысл которых 6ыл выше ее понимания. Это требовало от нее осторожности и осмотрительности. Каждый момент, любая странная новая просьба или требование таили в себе очередную опасность.
Очень скоро рядом с ней остановилась желтая повозка. Очевидно, Лилит должна сесть в нее, тем более что таких «машин» она видела вокруг немало – скорее всего, ничего необычного в предполагаемом действии не было. Молодой человек уставился на нее, и она послушно заняла место рядом с возничим. Внезапно улыбка исчезла с лица слуги.
– Болтается тут кто попало, – наконец прорычал он и хлопнул дверцей.
– Кто попало, – повторила она, когда повозка выехала на дорогу и устремилась вперед.
– Куда вас, леди?
– Куда.
– Куда направляемся?
– Алло.
– Черт, леди, вы что не говорите по-английски? На каком языке вы говорите? Parlez-vous francais?
Его интонации подсказали ей, что он говорит на двух языках. После завоевания и прибытия греческого правителя Птоломея египтяне начали говорить на эллинском. Возможно, этот город тоже был завоеван, и «parlez-vous» – слово из языка завоевателей. Когда египтяне говорили по-эллински, то тем самым стремились продемонстрировать, что они знакомы с двором нового фараона.
– Parlez-vous francais, – ответила она.
– Ah, bon! Je suis d'Haiti. Si, ou est-ce que nous allons?
– Si, nous allons.
– Pardon? Mais ou?
– Mais? Ah, si!
– Que?
Смысл этих слов оставался для нее неясным. Лилит отчаянно пыталась составить разумно звучащий ответ. После пройденного ритуала ее отвели к повозке, и ясно, что она должна командовать водителем. Затем она вспомнила, что когда еще находилась в комнате этой женщины, Верду, то молодой человек употребил слово «поменять».
