— А ты, красавица, сначала добра молодца накорми, напои, да спать уложи, а утром расспрашивай!
Ветла прыснула:
— Ишь, выкрутился! Так что же, добрый молодец, кормить тебя или сразу спать пойдешь?
— Спать, — кивнул Бэл. — Извини, что гость такой несуразный.
— Какой есть. Пойдем, в предбаннике переночуешь. В бане тепло, вода горячая есть. В общем, разберешься, вижу — не маленький.
В баньке было хорошо. Пахло разнотравьем, пучки которого сушились в предбаннике, подвязанные у потолка. Он разложил на скамье спальник и наконец-то лег, благостно вытянувшись во весь рост и откинувшись на набитую соломой подушку.
«Вот я и здесь», — промелькнуло в голове, прежде чем он провалился в глубокий сон без сновидений.
* * *
Отсыпался, как обычно после изнурительных выходов, до обеда. За секунду до пробуждения навалился внезапный страх, что он все-таки не добрался до цели, а лежит в забытье на горе, отравленный серными парами. Окатило волной жара, заставив мгновенно открыть глаза. Дошел! Бэл облегченно вздохнул и поднялся с лежанки, окончательно придя в себя. Затем он основательно привел себя в порядок и вышел во двор, залитый ярким солнечным светом.
— Доброе утро! Как спалось? — услышал он доброжелательный голос.
Огляделся, но после сумрака предбанника не сразу разглядел стоящую у самого леса беседку, в которой сидела Ветла, читающая книгу. Рядом лежала Пуля, внимательно наблюдающая за Бэлом. Он убрал от глаз руку и, поздоровавшись, пошел к ним. Овчарка встала и приветственно замахала хвостом.
— Я смотрю, ты сегодня свеж и бодр, — подметила Ветла его чисто выбритое лицо и отдохнувший вид.
— Есть такое, не без твоей помощи, хозяйка. — Бэл весь лучился добродушием. Почему-то сейчас ему казалось, что все самое тяжелое позади.
Ветла усмехнулась и кивнула в сторону стоящей рядом с беседкой уличной печки:
— Наливай кофе, в тарелке лепешки, завтракай.
Он подошел, налил в кружку кофе из большого медного кофейника, взял лепешку, подумал и сразу взял еще парочку и, не оборачиваясь, спросил:
— Ветла, тебе тоже кофе налить?
— Налей.
Улыбнулся — значит, разговор склеится, и, проворно налив еще одну кружку, пошел к столу.
— Не знаю, с какого места рассказывать, — начал он, но Ветла его перебила:
— Начни с главного, а там видно будет.
Он задумался, отхлебнул кофе — он был натуральный, сваренный на живом огне, с добавлением каких-то специй.
— Хороший кофе.
— Это основа напитка. Вот ты сидишь и пьешь его здесь, почему?
— Наверное, потому, что сломалось во мне что-то, а вот что — понять не могу. Когда слушал рассказы Славы и Вари, внутри как струна натянулась и звенела все четче, что надо с тобой повидаться. Вот я здесь, а дальше твое дело — гнать или помогать, я без претензий.
— Тут так с ходу не скажешь. Разбираться надо. Только все дело в том, насколько ты захочешь разбираться, где точно боль лежит.
И, уловив его готовность кивнуть, добавила:
— Прежде чем скоропалительно согласишься, вспомни про то, что Варвара тебе рассказала. А после этого еще раз подумай. Обратного пути не будет.
— Да у меня его и так нет.
— Сейчас — есть. Можешь кофе допить да обратно к друзьям возвращаться.
— Нет. Не могу так больше жить. Не хочу.
— Смотри сам. Только уговор, заистеришь — сразу расстанемся.
Бэл даже головой дернул:
— Да я вроде к истеричкам не отношусь…
— Ты поймешь, про что я.
— Готов я, Ветла. Не знаю к чему, но с открытой душой говорю, не играя в браваду. Будь что будет.
— Вот это тему говоришь. Значит, пусть так и будет.
Посмотрела на собаку, и та вдруг забеспокоилась, заскулила. Ветла погладила ее по голове, шепнула что-то неразборчивое, и та послушно легла, не сводя глаз с хозяйки. А она уже кивнула Бэлу на стул:
— Садись ко мне спиной, ничего не бойся, я рядом буду. Просто слушай и все повторяй.
— Как, вот так, сразу? — удивился гость.
— А чего тянуть? Я так понимаю, Валдай тебе, как перемещение проходит, рассказал?
— Да, и Варвара тоже.
— Ну и славно. Поэтому, если что объяснять понадобится, это лучше после делать. А теперь давай посмотрим, куда нас твой мир заведет.
Бэл пересел на стул и закрыл глаза, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Ему было спокойно. Рядом пели птицы. Теплый ветерок теребил футболку. Он не чувствовал ни опасности, ни тревоги. Слушая ее голос, тихий, размеренный, вроде как даже задремал и вдруг словно под лед провалился. Обожгло холодом. От неожиданности открыл глаза и оторопел. Не было вокруг ни поляны, ни беседки, ни летнего дня. Сумрак, промозглая стынь расстилалась, сколько выхватывал глаз. Прямо перед ним чернела полынья с разломанными краями, и ни души.
— Где я? — спросил он, озадаченно озираясь.
— Не знаю, — прозвучал совсем рядом голос Ветлы, и от него стало совсем спокойно. Окружающий вид был безрадостный, но не пугающий, как он этого ожидал.
— Что мне делать?
— Что это за вид? Где ты такое видел?
— Не помню. Мест таких убогих не видел ни разу.
— Ну тогда о чем это этот вид тебе может напоминать, о ком?
— О ком… — и тут словно обожгло его, и он выдохнул: — Маринка!
В тот же миг ледяной, пронизывающий ветер подул, поднимая по черной воде рябь. Лицо обожгло холодом. Дышать стало трудно, колко. Бэл зябко поежился, оглядываясь в поисках Марины, но вокруг было прежнее безлюдье. Только вдали появился огромный черный силуэт собаки, она зыркнула в его сторону светящимися зелеными глазами, словно глянув на него через ночной прицел, и вдруг, вскинув морду, завыла тоскливо и протяжно. Бэл вздрогнул и отступил на шаг назад.
— Все. Уходим, — тут же сказала Ветла, и он с облегчением закрыл глаза, открыв их уже среди солнечной теплой реальности.
Напротив сидела Пуля, глядя на него совсем не страшно. Он натянуто улыбнулся:
— Это же ты была, Пуля?
Собака вильнула хвостом, словно подтверждая его догадку.
— Напугала опять меня. — Бэл протянул руку, чтобы погладить ее, но Пуля увернулась и отошла. Он растерянно глянул на Ветлу. Она смотрела на него внимательным, серьезным взглядом.
— А вот теперь рассказывай.
— Что? — не понял он.
— Кто такая Маринка и что между вами случилось, что она к тебе выходить не захотела.
— Мне бы не хоте… — начал Бэл, но Ветла его бесцеремонно оборвала:
