Шумно втянула воздух и сжала кулаки.
Не подумаю оборачиваться, пусть очаровывает дальше. Плевать, что каждое слово теплом стекает к ногам. Понятия не имею, какими чарами пользуется Соланж, но воистину божественно.
– Дария, обернитесь, пожалуйста! – Бархат голоса обволакивал, вибрацией расходился по телу, заставляя сердце пропускать удары. Вербена душила, напоминая о слабости к простеньким цветам. Они неизменно ассоциировались с желанием – неистовым, всепоглощающим, в которое я когда-нибудь упаду, если не оборву порочную нить. – Тяжело извиняться, когда на тебя не смотрят. Не спорю, ваша спина – прелестное зрелище, но глаза мне нравятся больше.
– Как вы сюда попали? – на всякий случай отступила вглубь коридора.
Пусть замка я не знаю, но наверняка найду лестницу для слуг или хотя бы комнату, в которой можно спрятаться.
Пальцы нащупали алую нить – так спокойнее.
Бедный Эллан, дважды спасать за двое суток! И я, неблагодарная, так и не взглянула на его царапину, только о себе думала. Он мог иллюзию наложить, чтобы не волновалась, а там ведь все, что угодно. Например, внутренние увечья заработал, а я о Геральте плакала. Навсейка! Как вернется, тут же осмотрю и возражений не приму. И поцелую. Обязательно поцелую. Может, даже два раза.
«Не в щечку, Дария!» – хихикнул внутренний голос.
Разумеется, не в щеку, мужчину нужно благодарить в губы. Что-то подсказывало, лорд Марон не откажется.
Эллан – единственный темный, которому я доверяла, несмотря на случай с гипнозом. Сегодняшнее утро расставило точки. Я крайне сожалела о глупых подозрениях и нанесенных лорду обидах.
И пальцы у Эллана такие нежные, и руки чуткие, голос спокойный, повадки не звериные. Может, мне действительно с ним?.. Нехорошо, конечно, вот так, но все-таки жизнь спас. Только предлагать не стану. Захочет, получит, с обещанием не изменить отношения. Лучше с клятвой.
Представила, как те же пальцы, которые разминали шею, распускают волосы, тянут за атласные ленты корсажа, расстегивают крючки. Щекам стало жарко. Я вдруг поняла, что мне будет с ним нестерпимо стыдно и неловко. Именно из-за близкого знакомства. А еще отчего-то в мысли вкрался страх совершить опрометчивый поступок, не оправдать ожиданий. Если благодарить, то благодарить, а не считать себя саму подарком.
В размышления вторгся Соланж. Ему надоело ждать, пока я соизволю обернуться, и некромант материализовался передо мной, скользнув по граням. Каждый раз пугалась, когда он вон так, смазанной тенью, возникал из ниоткуда.
– Попал я сюда порталом. Очень хотел вас увидеть.
Медовые глаза остановились на губах, заставив прикрыть их ладонью. С некроманта станет поцеловать, прижать к стене и изнасиловать. Если он зашел столь далеко на маскараде, не отступит.
– Вряд ли лорду Марону понравится подобное самоуправство, – как можно строже, пряча волнение, возразила я.
Дыхание болезненными спазмами вырывалось из груди. Так душно, так жарко!
Рука нащупала ворот платья и чуть ослабила корсаж. Ну вот, теперь Соланж смотрел на кружево нижней рубашки.
Да что такое! Ватные ноги решительно нуждались в опоре. Мысли путались и сосредоточились на хищном породистом лице.
– Я поставлю его в известность, хотя, уверен, милорд уже в курсе, – по губам Соланжа скользнула гаденькая улыбка. – Охранные нити я таки потревожил: спешил, халтурил.
Некромант шагнул ко мне и потянулся к руке. Отдернула ее и спрятала за спину, но Соланж не растерялся, мгновенно сжал в ладонях другую и поцеловал. Потом, не отпуская добычи медленно, незваный гость скользнул пальцами по коже и опустился на колени. Такого я точно не ожидала, как и того, что Соланж обовьет мои ноги руками и уткнется лицом в атлас платья.
Дыхание обжигало даже сквозь слои ткани и белье. Поведение некроманта казалось вызывающим, непристойным и одновременно волнующим. Поднимала руку и всякий раз опускала, не в силах дать пощечину.
Тело покрылось мурашками.
Я не двигалась. Некромант тоже. Он молчал, предоставляя самой додумать слова. Казалось, происходящее, те мгновения – хрупкий мыльный пузырь, шевельнись, лопнет и никогда не повторится. Звуки исчезли. Воздух стал плотнее, сжался вокруг двоих.
Одежда, кожа, даже мысли пропитались вербеной.
Остро ощущала каждый вдох Соланжа и сама начала дышать так же.
Внизу поднималось желание, пока еще слабое, тончайшими языками пламени обвивало ноги, устремляясь ввысь.
Под ложечкой заныло, так призывно, знакомо. Неведомый советчик беззвучно шептал: «Подчинись!», но рука дрогнула, и пощечина оставила-таки алую отметину на лице некроманта. Я усвоила урок, Эллан.
Соланж дернулся и вскочил, будто его облили холодной водой.
– Значит, так, да? – глухо спросил некромант. Он утратил самоконтроль, и смешанная с нервозностью ярость прорвалась подергиванием головы и стремительно выцветавшими глазами. – Не пожелала принять?
– Принять что? – сухо осведомилась я, сжав кончик алой нити.
Всего один миг, и неприятный разговор закончится, но пока не спешила. Пусть ответит.
– Меня и мои извинения, – огорошил некромант и зло спросил: – Думаешь, я просто так встал на колени?
– Многие встают, – деланно равнодушно пожала плечами, когда как внутри все вопило об опасности. – Извинений я не слышала. А хотелось бы, ваша светлость, в том числе за ваше сегодняшнее поведение.
– Не называй меня светлостью! – рыкнул Соланж, окончательно расставшись с образом ледяного короля. – Ты прекрасно знаешь, как я не люблю это обращение. Извинения же… – он сделал паузу и надел прежнюю маску вальяжного самоуверенного спокойствия. – Конечно, миледи, я чрезвычайно виноват, подверг вас опасности – словом, поступил недостойно аристократа. Я очень сожалею и постараюсь загладить свою вину.
Только все от первого до последнего слова – ложь, даже «вы» после «ты» звучало издевательством, а тон и вовсе одна сплошная насмешка.
Мыльный пузырь лопнуть, чары распались.
Вот он, палач, я не обманусь.
– Боюсь, вы выбрали неверный способ. – Гадала, прилично ли убежать. – Извинений по-прежнему нет. Вы оскорбили меня, низвели до публичной девки, сделали приманкой, недвусмысленно словом и делом намекнули на желание близости…
– Да, Дария, именно так.
Не позволив договорить, некромант порывисто стиснул в объятиях и склонился к губам. Так близко, что я ощущала аромат мяты зубного полоскания.
– Я хочу вас, днем и ночью, болезненно, остро, и готов подарить наслаждение – как угодно, любой каприз миледи. А после, – по губам Соланжа скользнула блаженная улыбка, – у нас родится сын. Разумеется, в браке.
– Отчего вы так уверены, что я за вас выйду и кого-то рожу, да еще сына? – извернувшись, сумела чуть отодвинуться.
