Двери послушно распахнулись, повинуясь воле некроманта. Надо озаботиться защитным заклинанием, заговорить дом от телепортов и заодно узнать, есть ли портальная комната.
Старательно отводила глаза от Соланжа.
Вербена укутала удушливым облаком, воскрешая картины прошлого.
Гостиница, голос. Он сразу отозвался в животе, поманил за собой.
Бал. Пальцы Соланжа скользят по коже, кружат, заставляют парить.
Небо. Губы. Весь мир у ног.
Голос. Он шепчет сквозь небытие, что не позволит умереть. Когда же это?..
А еще силуэт. Смутный силуэт рядом с Элланом – тем, кто отнял единственный шанс на семью, и в кого Соланж сейчас вливает жизнь. Я вижу ее, хотя подобное невозможно. Легкое золотистое облачко, она бабочкой порхает над любимым, и каждое касание делает кожу розовее.
Кусая губы, старалась дышать ровно. Надеюсь, Соланж не заметил. Увы, искуситель улыбался. Ничего не делал, а соблазнял.
Дракон в ухе казался таким притягательным. Хотелось встать на цыпочки и коснуться его, осторожно пропустить белую прядь между шеей и хвостом крылатого ящера.
Спасала мысль об Эллане. О нее, как о скалу, разбивались преступные чувства к другому.
Я любила Эллана. Никакого самообмана – милый образ точно так же заставлял заходиться сердце, складывал губы в улыбку.
Любить двоих? Невозможно, однако как похоже на любовь нынешнее чувство к Соланжу. Оно немного иное – терпкое и огненное, толкающее не отдавать, а брать. Некромант тянул сначала отдаться друг другу, а потом уже смотреть на звезды, с Элланом наоборот.
Страсть и глубокая привязанность. Первая мимолетная, вторую пронесешь до гробовой доски.
Забудь! Пожалеешь ведь, с ума сойдешь от тоски по Эллану, когда поймешь, что натворила. Не смотри на навсеек, умей хранить верность.
Навстречу вышел дворецкий. Хотела спросить его, привезли ли мебель, но некромант нагло отпустил слугу:
– Я сам покажу леди дом, на сегодня вы свободны.
Дворецкий вопросительно глянул на меня, метавшуюся между «да» и «нет». На вид неказистый, низкорослый, чернявый, он, по словам Эллана, толковый парень. Во всяком случае, ничем не докучал, а дом содержал в порядке.
– Вы свободны, – с напором повторил Соланж.
– Нет, я…
Договорить не успела: поглаживание запястья молнией пронзило тело, парализовав волю. В итоге отпустила дворецкого и позволила увлечь себя к лестнице.
Едва мы миновали первый виток и стали невидимыми для дворецкого, Соланж развернул меня спиной к перилам и тесно прижался всем телом, заключив в объятия.
– Наконец-то! – прошептал он, вдыхая запах моих волос. – Думал, никогда не дождусь.
– Милорд! – кашлянула я, силясь высвободиться.
Перила врезались в лопатки, а Соланж прижимался все теснее, поневоле заставляя отклоняться назад. Положение в высшей степени двусмысленное.
– Ты должна мне, – выдохнул в лицо некромант.
Наши бедра тесно соприкасались, сквозь одежду я ощущала нараставшее желание Соланжа. Запаниковав, заерзала, но быстро сообразила: так еще хуже.
Порядочная женщина зовет на помощь, сопротивляется, а я ждала, со страхом, волнением, но бездействовала. Ни пощечин, ни попыток отыскать повязанную некогда Элланом ниточку. Пусть любимый сам примчатся не может, но прислал бы на зов кого-нибудь. Только я не спешила, а что-то грешное и порочное нашептывало: «Покорись!»
– Милорд, вы забываетесь!
Вновь попыталась осторожно отодвинуться – бесполезно.
Некромант дышал поверхностно, с небольшими всхрапами. Взгляд не отрывался от губ. Сглотнув, неосознанно облизала их.
– Дария, – чуть слышно прохрипел Соланж, – сколько еще ты собираешься обманывать себя?
– Не сейчас! – пискнула я, стараясь успокоиться.
– Что именно?
Некромант придвинулся еще теснее, хотя куда уж.
Мамочки, он встал! И пригвоздил к перилам, а ведь на мне две юбки, панталоны, кринолин. И Соланж хочет, чтобы мы…
Пальцы судорожно сжали перила. По позвоночнику пробежали мурашки.
Я не смогу, я не готова, не хочу, в конце концов!
– Ну же, Дария!
Губы Соланжа накрыли мои. Вопреки ожиданиям, он целовал бережно, почти невесомо. И я ответила, поддавшись обману.
Отрезвило все то же мужское достоинство, бесстыже бугрившееся в брюках. Только надолго ли, если губы снова тянуться к его губам? Вряд ли плоть засидится в брюках, в которой ей изрядно тесно, ее потянет в ножны, а мне? Захочу ли я принять Соланжа?
Запретный плод манил, заставив отринуть совесть и честь. Всего один поцелуй, никакой измены. Слишком сладка вербена, слишком тянет к альбиносу с глазами цвета теплого янтаря. Заглянув в них, полетела в бездну и уже не могла остановиться.
– Милорд, успокойтесь! – взмолилась я, цепляясь за крупицы здравого смысла. – Так поступают только со шлюхами.
Великая Мать, если не остановлюсь прямо сейчас, мы сделаем это на лестнице. Там, куда упирался бугорок на брюках некроманта, уже разгорался огонь, тело требовало продолжения.
– Ты не шлюха, – быстрый поцелуй в шею, – ты моя судьба, и я не могу больше терпеть. Хватит мучить, Дария! – взмолился Соланж.
– Желания надлежит держать в узде.
Кто бы говорил!
Прикрытая тканью плоть некроманта словно пронзила насквозь. От нее волнами дрожи разбегалось предвкушение, опаляя бедра, затухало в коленях.
Соски затвердели и болезненно терлись о корсет. Им хотелось на волю, к губам и языку Соланжа.
Как ни пыталась, мысли неизменно возвращались к плоти Соланжа. Проклятая память! Она в красках воскресила великолепие и силу налитого члена, подталкивала совершить то, на что тогда не хватило бы духу: присвоить. Мне – Соланжа Альдейна. Заставить кричать и замереть у своих ног, покорить дикого зверя.
– Арх! – кратко выразил свое отношение к благоразумию некромант и совершил немыслимое – расстегнул ширинку.
Хватая ртом воздух, широко распахнула глаза.
Всего две юбки, панталоны и мужские кальсоны.
Это немыслимо, непристойно! Я должна закричать, но слова застревали в горле. Перед глазами плясали алые круги, ноги дрожали. Если бы не Соланж, давно упала бы.
Губы чесались, словно их разом покусали десятки пчел.
Заключив в ладони лицо, Соланж лизнул нижнюю губу, пососал ее, наслаждаясь каждым прикосновением. Я стояла как каменная, утратив связь со временем и пространством. Ноги превратились в желе.
Язык некроманта, дразня, прошелся по верхней губе, чтобы легко, играючи, проникнуть в рот.
