«Мы сделали тебе подарок… Поэтому ты не такой, как все… Ты должен быть нам благодарен… Благодарен, Фрэнк…».
Шепот больше не звучал извне, расстилаясь плотной завесой повсюду, разрывая темноту своим металлическим скрипом. Теперь он исходил изнутри моей головы, как будто какая-то скользкая тварь все же сумела добраться до меня, и теперь прочно засела в мозгу, распространяя свой яд.
Курок опускался все ниже. Еще секунда, и пистолет выстрелит.
Я изо всех сил рванул свою кисть вверх, и то, что опутывало мое запястье, на мгновение ослабло, словно растерявшись. Но этой заминки хватило для того, чтобы я снова сумел вернуть контроль над собственным телом и сознанием. Оглушительный выстрел разорвал непроницаемую тишину черного тумана. Пуля, выпущенная в небо, со свистом скрылась в толщах мглы.
Сначала все вокруг замерло, как будто то, что скрывалось в темноте, опешило от моей наглости. Но затем сверху раздался тихий смех. Смех, от которого кровь в моих жилах застыла от ужаса. Едкий и вкрадчивый, этот голос казался мне смутно знакомым. Словно я уже когда-то слышал его. И этот голос, и этот смех. Но никак не мог вспомнить, где и когда это происходило.
Но прежде, чем я сумел ухватиться за спутанный комок, способный привести меня к воспоминаниям, все исчезло. Я сделал судорожный вдох и понял, что и пустынная улица, и свет «Голодного Гарри» снова вернулись. Испуганный выстрелом Сандрес метнулся в сторону, прикрыв голову руками и бросившись плашмя в рыхлый снег.
Из-за запотевших стекол бара на меня таращились несколько пар любопытных глаз. Но никто не решился выйти наружу и проверить, что произошло.
Трясущимися пальцами я вытащил из кармана пальто почти пустую пачку сигарет и закурил, все еще борясь с неприятными ощущениями внутри моей грудной клетки. Казалось, что меня до сих пор опутывают невидимые ладони, не давая сделать глубокий вдох.
Сандрес по-прежнему валялся на снегу, что-то едва слышно бормоча себе под нос и глядя на меня расширенными от страха глазами. Я шагнул к нему, на ходу убирая пистолет обратно за пояс и наконец с удовольствием делая глубокую затяжку.
– В следующий раз пуля застрянет у вас в черепе, – произнес я и опешил от того, каким слабым и непривычным показался собственный голос. – Надеюсь, мистер Сандрес, вы понимаете, что я не шучу.
* * *
Я пытался уснуть, завернувшись в одеяло с головой, но у меня ничего не выходило. За окнами отеля давно царила тихая февральская ночь, но покоя она мне не принесла. Завтра мне придется объяснять Косгроу, зачем я размахивал пистолетом перед лицом отца Бет. А заодно продолжать делать вид, что я старательно пытаюсь отыскать новое тело, в котором засел пожиратель лиц.
Несмотря на недовольное лицо и возражения Фостера, я был уверен в том, что нам не стоит ставить в известность Косгроу о том, что мы выяснили в его доме. По крайней мере, сейчас. Ни один отец в мире не сможет сохранять хладнокровие, зная, что его ребенок мертв. И то, что под его кожей теперь скрывается чудовище. Полицейский выдаст нас с головой, и тогда все будет кончено. Скорее всего, тварь снова сбежит подальше и облюбует себе новый городок.
Я понимал, что скрывать правду до бесконечности не получится. Но почему-то мне казалось, что я не имею права говорить своему напарнику об этом. Я с внутренним трепетом представлял себе этот момент, наперед зная о том, каким станет его лицо. И снова уверял себя в том, что сейчас лучше просто молчать.
Осознав, что уснуть мне так и не удастся, я с громким вздохом поднялся с постели, накинул на плечи белоснежный халат и дернул за шнур висящего на стене абажура. Номер засиял тусклым бледно-оранжевым светом.
В пачке оставалась всего одна сигарета, и я незамедлительно выкурил ее, усевшись в видавшее виды кресло, стоящее у комода. Бросив тлеющий окурок в пепельницу, я обхватил голову руками и прикрыл веки. Пальцы машинально скользнули по шраму под волосами, замерев на нем.
Я знал, что мне не стоило врать Косгроу и Фостеру тогда в баре. Я должен был рассказать им правду. Признаться в том, что сам пустил себе пулю в висок. Что я хотел покончить с собой, потому что больше не мог выносить такой жизни. Существования на границе двух миров. Но почему-то просто не смог. Не нашел в себе мужества, чтобы сказать о том, что давно мечтаю умереть.
Перед моими закрытыми веками пронеслись обрывки воспоминаний… Я стою посреди своей пустой квартиры глубокой ночью, сжимая пистолет в руке. Чернота над моей головой кажется непоколебимой. Словно ей все равно. Я подношу дуло к своему виску и ощущаю, как скользит по коже холодный металл. Медленно, очень медленно нажимаю на курок…
И слышу смех. Тот самый тихий, жуткий смех, который доносился до меня сегодня вечером. Вот почему он показался мне смутно знакомым. Потому что я действительно слышал его прежде. За долю секунды до того, как выстрелил себе в голову.
Что бы ни таилось в черном тумане и чем бы оно ни являлось, оно никогда не отпустит меня. Не оставит в покое и не даст мне уйти. Не позволит умереть. И даже если я умру, могу ли я быть уверен в том, что там, за чертой, окажусь наконец свободным?..
Резкий стук в дверь заставил меня дернуться. Я открыл глаза и обернулся. Странно, что кому-то взбрело в голову явиться в мой номер в такой поздний час, да еще и преодолев стену из снегопада. После того, как я покинул перепуганного до полусмерти мистера Сандреса и вернулся в отель, погода за окном значительно испортилась. В полночь в стекла начал биться ледяной ветер, принося с собой крупные хлопья снега.
Я был уверен в том, что это не могла быть Бет – я попросил девушку остаться дома, солгав, что буду очень занят и проведу ночь в участке, копошась в бумагах.
– Кто там? – выкрикнул я, не поднимаясь с кресла.
– Доставка хороших новостей, – глухо ответил мужской голос, в котором я сразу узнал Фостера. – Открывай уже, Миллер! Я замерз, как собака, пока тащился пешком от реки. Чертова машина заглохла в десяти милях отсюда.
– Могу предложить только немного виски, – я распахнул дверь и кивнул на комод, на котором стоял почти полный стакан. – Больше у меня ничего нет.
– У тебя никогда ничего нет, – проворчал Колин, сбрасывая с себя теплое пальто и потирая замерзшие руки. – Поэтому я прихватил с собой остатки ужина, а по пути выпросил у Хейли ведерко куриных бедрышек. Только боюсь, эти чертовы бедрышки теперь такие же окоченевшие, как моя задница.
Он протянул мне смятый бумажный пакет, а затем выудил из кармана какую-то небольшую книжицу. Она была изрядно потертой – на обложке едва можно было разобрать название. Судя по всему, книга была очень древней.
– А это что такое? – я кивнул на карманный фолиант. – Те самые хорошие новости?
Фостер развалился на кровати, залпом осушив весь стакан с виски. Пока я боролся с едой из пакета, он стащил с себя обувь и с ногами забрался под одеяло. Видимо, он не шутил – ему пришлось идти от реки к отелю пешком по снегопаду, в придачу борясь с завывающим за стеклами ураганом.
