— Но-о-о!.. — хлестнул он лошадей, как видел в кино, и они действительно рванулись и понеслись вперед.
Глава 5
Рэкет, оранжевая стрела и Красная Шапочка
Елена объявилась за морем. Слухи утверждали, что ее выкрал Борис, сын двойского дракона. Понятно, что местный дракон не стерпел оскорбления, и по городам и весям отправились гонцы — собирать армию.
Георгий тоже подумывал записаться в солдаты. Соловей слушать не хотел:
— Чего ты этим добьешься? Смерти на поле брани? Что ты сможешь один там, где, вполне возможно, не справиться целое войско? Подожди немного. После войны оба дракона ослабнут, и мы придумаем, как изъять Елену у победившего. Если победит наш, перехватим ее по дороге.
— А если не наш?
— Всей братией отправимся в веселое заграничное путешествие и наведем там шороху.
— А если победит наш, но перехватить не сможем?
— У нас есть свои люди во дворце. Придумаем что-нибудь.
Возразить было нечего, и Георгий остался ждать.
После того, как он отстоял сына местного тиуна и привез выкуп, жизнь круто изменилась. Соловей запустил в инфополе государства вирус под названием «Егорий Храбрый». Довольно быстро хитроумная операция принесла плоды. Историю с Антошкой люди тоже пересказывали друг другу: крестьяне в своем кругу, господа — в своем. К Егорию косяком пошли просители. Ради такого дела Соловей подарил ему коня, позволил выбрать оружие и доспехи, какие пожелает, и с полным кошелем отправил «странствовать». В кавычках, потому что маршрут оговаривался заранее.
Георгий ездил по дорогам из одного постоялого двора в другой, селился в определенной комнате, и к нему приходили гости — то искатели справедливости, то разбойники. Он стал посредником. Впрочем, посетители не знали о его истинной роли. Богачи просили доблестного витязя выкупить захваченного родственника или похищенную фамильную драгоценность, простые люди — оградить от бесчинств богатеев. В первом случае разбойники возвращали за минусом «трат за труды», и богачи были счастливы отдать малое, чтобы вернуть большое. Во втором у несправедливых хозяев периодически сгорало по ночам что-нибудь ценное и дорогое сердцу. Георгий помнил классику: «Сделать предложение, от которого не смогут отказаться». Подкрепленные невидимой рукой судьбы дела обрастали неправдоподобными подробностями, и слава «храброго витязя» росла, как снежный ком. К истинным достижениям прибавились мнимые подвиги, на которых настаивали упорные слухи. Все это отлично играло на репутацию.
Когда получалось, он учился у разбойников обращению с оружием и с конем. Успехи поражали, Соловей не верил, что, начав в таком возрасте, можно достичь высокого уровня. Можно. Если мотивация правильная.
Однажды Георгий обеднел в одночасье — отдал все, что было, за долги крестьян. Их поля потоптали солдаты, и он расплатился с господами, но пообещал в следующий раз наказать любого, кто не уважает чужой труд. Крестьяне его за это боготворили, а господа побаивались. Но уважали. Врагом он никому не стал, а помог многим. А еще большему количеству мог понадобиться в будущем.
Внезапно оказалось, что деньги ему не нужны. Великого героя везде с удовольствием кормили и размещали на ночь, и все бесплатно. Последнее время он стал останавливаться и у крестьян — они радовались и делились последним. За него чуть ли дрались, а когда о прибытии Егория Храброго узнавали господа, то присылали просить остановиться у них и даже приезжали лично. Хозяева сватали ему своих дочек, случались кандидатуры очень даже симпатичные, если не сказать прекрасные, а у некоторых поражало приданое. Георгий был непреклонен. В объяснении отказов он ограничивался формулой, тоже игравшей на руку легенде о чудо-витязе: он ищет потерянную любовь, обязательно найдет ее и отстоит, даже если придется сразиться с драконом. Люди качали головами и удивлялись его честности и смелости.
Не раз и не два через Георгия кто-нибудь пытался выйти на Соловья: следили, то явно, то скрытно, подкупали прислугу в гостиницах, перекапывали полы в комнатах, где он ночевал. Все без толку. Хотя направление поисков угадывалось правильное: в некоторые постоялые дворы разбойники действительно проникали через подземные ходы, но не сразу к Георгию, а в другие помещения. Как правило, в хозяйские, потому что в большинстве случаев такими заведениями сами разбойники и владели. В других местах действовала система курьеров: в оговоренном тайнике Георгий оставлял записку на бересте, кто-то ее забирал и передавал по назначению. Там же оставляли послания для него. Такие точки для связи были и на дорогах, и в стороне от них, и в деревнях.
Постепенно через Георгия разбойникам стали приносить деньги впрок — за то, чтобы с конкретным человеком, его семьей или отправляемым грузом в пути ничего не случилось.
Деньги потекли рекой. Соловей расцвел от счастья и даже немного раздобрел: чтобы заработать, отныне нужно было не работать. Теперь платили за несовершенные преступления.
А у Георгия деньги не задерживались, он сразу отдавал их нуждавшимся. То дети где-то сиротами остались, то единственная корова-кормилица подохла, то урожай погиб. Всегда было, кому спасти жизнь с помощью горстки металла.
Пришло сообщение, что в Гевале формируется войско для отправки в Двою, основные силы уже набраны, осталось скомплектовать последние несколько частей. Георгий не вытерпел.
— Поеду, — сказал он, когда в очередной раз встретился с Соловьем на дороге, где проезжие купцы только что передали им увесистый мешочек «за спокойствие». — Не могу сидеть здесь, когда она там.
— Не поедешь, — отрезал Соловей. — Без тебя все развалится, ты — связующее звено.
— Мы договаривались, что я научусь драться, и тогда ты поможешь вернуть Елену. Ждать больше нет сил.
— Ты еще не научился.
— Фома отказывается драться со мной на мечах, говорит — бесполезно, все равно не победить. Остальные соглашаются, только если накинутся скопом. Я считаю это достаточным уровнем.
Соловей обнажил меч:
— Говоришь, научился драться? Проверим.
Звон и стук разнеслись по лесу. Соловей пришел один, это радовало. Нет ничего хуже, чем сражаться с супер-бойцом, когда окружающие болеют не за тебя. Георгий едва успевал защищаться, о нападении не шло и речи. В какой-то миг меч противника коснулся щеки, и если бы не интуитивный отскок назад, нижняя челюсть жила бы сейчас собственной жизнью.
Осенило: Соловей дрался по-настоящему. Насмерть. Хищный блеск в его глазах убеждал в том же.
На щит Георгия пришелся такой удар, что левая рука повисла безжизненной плетью. Пришлось отбегать и уворачиваться, спасал только вовремя подставляемый клинок — на него обрушивались новые и новые удары.
Георгий отвлекся на обманный финт, и меч, только что бывший в руке, с тяжелым стуком грохнулся в пыль.
В лицо глядел острый наконечник.
— С Кощеем справится только воин-гений, тебе до этого, как пешком до Двои.
