— Ну… — Котеня впал в ступор.
Пришлось спасать:
— Скажи: «Улька, подай воды, паршивец, а то выпорю!»
— Я никогда не подниму руку на да…
— И не требуется! Просто скажи!
— Улька… — Витязь стушевался и умолк.
— Хорошее начало, дальше, — подбодрила она.
— Паршивец… подай воды.
— Как скажете, господин. — У его губ возник умыкнутый у Егория бурдюк.
Надо бы вернуть при случае, вместе с кинжалом. И за продукты извиниться. Она же не воровка, в конце концов, просто обстоятельства так сложились.
Улька обнимала витязя за холодную сталь доспеха, мерно переступал копытами конь, в листве и на душе заливались трелями сладкоголосые соловьи. А ведь несколько часов назад не хотелось жить. Чудеса.
Глава 3
Трое витязей не считая оруженосца
Единственным торжищем по дороге к Гевалу был Срединный Погост, но он лежал чуть в стороне. Котеня свернул туда, и уже к вечеру Улька стала обладателем всего, что необходимо приличному оруженосцу. Ноги впервые ощутили на себе настоящие сапоги — сафьяновые, мягкие, настолько высокие, что закрывали колени. Из оружия к поясному кинжалу добавился меч на перевязи — взяли самый легкий, просто чтобы он был. Иначе никак, оруженосец без меча — что хомут без лошади. Кстати, лошадь тоже купили — молодую и ершистую кобылку, под стать самой Ульке. Короткие вихры прикрыл остроконечный шлем, а с кольчугой и тяжелыми латами Котеня решил не возиться — Ульке от них толку немного, только лишнюю тяжесть таскать. Из всех вариантов ей больше всего понравился юшман — длинный жилет с рядами наложенных одна на другую пластин. Спереди у него был разрез от шеи до подола, надевался он как халат и застегивался на груди крюками к петлям. Внешне — очень красиво, ни капельки мужланства обычной кольчуги. Улька примерила и опустила голову — юшман тоже оказался тяжеловат. Тогда Котеня выбрал нечто вроде стеганого платья с короткими рукавами и высоким стоячим воротом. Назывался этот доспех тегиляем, вниз спускался ниже коленей, а сукно с набивкой, как оказалось, отлично заменяло сталь: оно защищало от рубящих ударов, а стрелы застревали в набивке. При необходимости на тегиляй, как и на другие виды доспехов, сверху надевалось зерцало — две большие пластины спереди и сзади, и две поменьше по бокам. Но это оправдает себя лишь под обстрелом и в рукопашной против многочисленного врага, а в обычной жизни вряд ли пригодится. Улька была счастлива.
На торжище Котеня услышал глашатая — объявили войну с Двоей. Сомнений не возникло. Ехать! Больше нигде, как в ратной битве, не обретешь настоящей славы.
— Ты уверен? — Улька нерешительно куснула ноготь, тут же заметила за собой эту дурную привычку, за которую отец лупил по губам, и спрятала ладони за спину.
— А ты? — раздалось встречно.
Для Котени битва — смысл жизни. Возражать бессмысленно.
— Само собой. Что для оруженосца может быть лучше, чем помогать господину совершать подвиги и потом сиять вместе с ним в лучах заслуженной славы?
До леса они прошли с конями на поводу, и на первой же скрытой от посторонних глаз поляне Котеня преподал несколько уроков выездки.
Наука давалась сложно, один раз Улька даже выпала из седла.
— Жива?! — Котеня склонился над ней, как при знакомстве, в глазах стоял ужас, будто отняли правую руку.
Нужно с этим что-то делать, иначе перевоплощение пойдет прахом в первой же передряге.
— Не дождешься. — Улька поднялась, откинув предложенную руку, потерла ушибленное и вновь запрыгнула на коня. — Не обращайся со мной как с маленькой или как с дамой. Я слуга! Чего изволит господин? Прикажи хоть что-нибудь, а то чувствую себя девчонкой, которую нарядили воином и, словно куклу, посадили на коня.
Длинные ресницы Котени удивленно хлопнули:
— А ты тогда кто?
— Твой оруженосец Улька, готовый отдать жизнь за своего господина! Теперь учи меня драться, а то как мне защищать твою спину?
Бой на мечах, как выяснилось, тоже не был ее сильным местом.
Одна сторона неба уже почернела, другая еще сопротивлялась, давая всем, кто опаздывал, возможность расположиться на ночлег засветло. Котеня хотел искать постоялый двор, Улька пресекла лишнюю трату денег:
— Пока найдем, пора вставать будет. Небо чистое, дождя не намечается, впереди — речка. Остановимся где-нибудь на берегу.
На привале они рассказали друг другу о себе. Улька в подробностях поведала всю нехитрую историю своей жизни, Котеня поделился славными делами и несколько нехотя выдал их подоплеку. Оказалось, что у него есть невеста, и все подвиги совершались ради нее. Счастливая. Улька даже надеяться не смела, что однажды кто-то посвятит подвиг ей.
Спали по разные стороны от высокой березы. В отличие от прошлой ночи Улька не замерзла, стеганый тегиляй защищал не только от ударов и стрел. С таким доспехом одеяла не нужно. К тому же, он своей пышностью скрывал выпуклую грудь, и ее больше не требовалось перетягивать.
Привыкшая в деревне вставать с первыми лучами солнца, Улька поднялась, едва занялась заря. Береза мягко шумела, стрекотали кузнечики, и все это терялось на фоне гомона проснувшихся птиц. Котеня же спал как убитый. Даже проверить пришлось. Нет, все хорошо: крепкая грудь вздымалась, веки подрагивали, светлые усы смешно шевелились. Все-таки жалко, что у витязя есть невеста. Повернись дело по-другому — планы Ульки могли поменяться. А сейчас все остается по-прежнему, только сдвигается на неопределенный срок.
Отойдя подальше за деревья, она умылась в реке. Освежающая прохлада взбодрила, и захотелось искупаться полностью. Улька вспомнила про коней. Дома за Дормидонтом ухаживала именно она — кормила, чистила, водила на речку. Все это входило в обязанности оруженосца. Улька вернулась, по очереди искупала коней, затем помылась сама. Когда, вновь облачившаяся в доспех, она вернулась к месту ночлега, Котеня уже раскладывал завтрак. Она сдвинула брови.
— Это обязанность слуги, то есть моя!
— Только при чужих. Когда мы одни, я буду ухаживать за дамой со всем почтением, которого она достойна.
— А если сейчас кто-то из леса смотрит — об этом не подумал?
— Тебе тоже следовало об этом подумать, когда купаться ходила.
Улька ощутила, как запылали щеки. Он видел!
Что-то из охвативших ее гнева и смущения отразилось на лице, потому что Котеня потупил взор:
— Просыпаюсь — тебя и коней нет. Что было делать?
Улька вытолкнула:
— Обещаю отныне вести себя благоразумно и думать наперед. А ты обещай не подглядывать.
Исподлобья она увидела, как спутник приложил руку к груди:
— Слово витязя.
После завтрака на ту же излучину за деревьями пошел купаться.
