— Возражения не принимаются, уже уплочено.
Бермята вытащил упиравшегося Котеню из постели и почти насильно уволок с собой. Дверь захлопнулась.
Улька тупо моргнула. Сглотнула. Куснула губу.
Ничего не изменилось. Новых мыслей не пришло, а прежняя требовала подчиняться господину, который не придумал причины отказать товарищу. И к чему это приведет?
«С тебя банщик. Веники уже там». Дома Ульку парила и отхаживала веником мама Лада. Папу тоже, но они муж и жена, им положено. Если же в парилку к витязям войдет Улька…
Время побега, о котором думалось, как о чем-то далеком и почти несбыточном, настало. Взгляд заметался по комнате. Нужно забрать все деньги. И большую часть оружия — чтобы продать и жить на это в поисках Соловья. Жалко, что обучение прервалось в самом разгаре. Знаменитый разбойник не поверит, что она что-то может, придется доказывать это делом.
Коней нужно забрать всех. Котеня, конечно, хороший человек, но пока не обворуют, все хорошие. А если в погоню ринется Бермята? Лучше не представлять.
А если ничего не брать? Уехать в том, что ей купил Котеня — это может сработать. Но лошадь, оружие и доспехи стоят дорого, он захочет вернуть. Нужно уходить пешком, в мальчишеской одежде, и начинать с того, о чем думала вчера ночью — устроиться вот в таком же постоялом дворе…
Снаружи что-то гулко громыхнуло, скорее всего — уронили таз. Мгновенно раздалась брань Царевны-Лягушки:
— А ну поди сюда! Сымай портки, паршивец! Десять плетей!
— Я не виноват, он мне подножку поста… ай! Не бейте, не виноват я!
— Держите негодника! Двадцать плетей!
Ругать и возня. Свист хворостины. Вскрик.
Улька выглянула в окно. Двое подручных хозяйки опрокинули дворового мальчишку животом на бочку, стянутые штаны топорщились на лодыжках, задранная рубаха открывала спину. На белую кожу с оттяжкой опускалась хворостина, на месте удара в тот же миг вспухала малиновая полоса. Мальчишка выл и дергался, но держали его крепко. Удар следовал за ударом. Вопли боли и плач взахлеб вызывали у оказавшихся рядом только улыбки: ронять таз на гостя нельзя, даже если другой гость поставил подножку. И обвинять гостя в том, что у него веселый нрав, тоже нельзя.
Кажется, идея с подработкой на постоялом дворе не слишком хороша. Нужно уходить… куда? Теперь на это не было даже отдаленного ответа. И простит ли ее, сбежавшую, Котеня? Он ушел с Бермятой, значит, решать, что делать, — ей.
Если уйдет в ночь — хоть пешком, хоть на коне — ее заметят. Как быстро поднимется шум и ее нагонят? И что сделают, когда поймают?
И что-то в душе не давало уйти. Что-то новое.
Добрые глаза витязя. Они больше не посмотрят на нее. Или не будут добрыми.
Улька вдруг поняла, что не может оставить Котеню. Он в нее поверил. Взял с собой. Учил. Уйти — значит, предать.
Нужно прийти в баню и сделать что-то такое, чтобы ее сразу выгнали. Что именно? Если бы знать…
Она быстро перебинтовала грудь. Оглядела себя. Сойдет. Главное — действовать быстро и решительно.
Путь по гостинице прошел как в тумане. Очнулась она, лишь услышав за дверью бани громоподобный голос:
— Мальчики, вы ничего больше не хотите?
Не узнать было нельзя, говорила Царевна-Лягушка.
— Благодарствуем, все замечательно.
Это ответил Котеня. Заговорил Бермята:
— Банщика там нашего поторопите.
— Послать за ним?
Взволнованный голос Котени:
— Не надо, он сам придет.
— Да когда же? — недовольный возглас Бермяты.
Котеня, неуверенно:
— Скоро. Давай, я…
— Еще чего. Каждый должен заниматься своим делом.
В предбаннике Улька лоб в лоб столкнулась с выходившей хозяйкой заведения. Та не удостоила ее взгляда. И «лоб в лоб» при несравнимом весе отбросило Ульку обратно наружу, будто боднул бык.
Вторая попытка войти прошла удачно, Улька затворила за собой дверь, взгляд пробежался по темному помещению. Веники, ковшики, бадья. Две стопки одежды на лавке. За дверью парилки тек неспешный разговор:
— Это меня телохранитель Кощея научил. У каждого есть особые умения. Я ему про зверей кое-что важное объяснил, в благодарность он мне правильную работу щитом показал. И знаешь, что сказал по секрету? Кощей меры принял, чтобы война с соседями в нашу пользу окончилась, хотя боги не любят войн. Да, Кощей умеет найти подход. Знаешь, как он обманул богов? Он просто заказал ветер!..
Улька не слушала. Мозг работал с бешеной скоростью. Надо на что-то решаться. Входить нельзя. Не входить тоже нельзя. Котеня так ничего и не придумал, бросил дело на самотек. Наверное, решил, что она сбежит.
Улька открывала рот, чтобы возвестить о себе, и снова закрывала. Рука тянулась в закрытой двери и падала.
Чтобы не оказаться в парилке с двумя мужчинами, нужна причина. Сломать себе ногу? Сейчас это спасет, а что делать потом? Кто будет с ней нянчиться? С Котени станется, но их тайна тут же пойдет прахом.
Сломать руку? Проще ошпарить. Коснуться печки или раскаленных камней.
Бермята скажет, что веник можно держать в другой руке. Ошпарить обе? А как потом жить? Даже не одеться без чужой помощи!
Можно облиться кипятком. Нельзя. Вдруг Бермята решить спасать чужого оруженосца и решит натереть чем-нибудь от ожогов?
Тема внутри успела смениться:
— Хозяйка? Сколько лет ее знаю, всегда такая. Недавно замуж вышла. Сбежал молодожен на третий день. Вообще, бабы, когда им надо, такого наплетут… — Голос Бермяты на миг погрустнел, но быстро вернулся к прежнему тону: — В нашей вотчине один бывший вояка тоже заколдованным прикинулся. В боях руку и ухо потерял, в драке нос сломали, и от случайного камня глаз вытек. И это только видимые разукрасы. И ничего, пристал к самой статной красавице, уверил, что после свадьбы преобразится в расчудесного принца красоты невиданной… И что думаешь? Двадцать лет живут душа в душу, уже внуков растят.
Под лавкой из половой доски торчала шляпка гвоздя. Улька собралась с духом и громко возвестила:
— Я пришел!
— Наконец-то, — буркнул Бермята.
Котеня промолчал. Улька боялась представить выражение его лица.
— Вам пару поддать?
— Заходи уже, веники заждались! Котеня, нерасторопного слугу обычно наказывают. Чего молчишь? На твоем месте я бы…
Улька резко выдохнула и со всей силы ударила пяткой по гвоздю.
— Ой!
Из стремительно открывшейся двери ударило жаром, оттуда, весь в кубиках и прочем великолепии, выскочил Котеня с круглыми от страха глазами:
— Улька! Что с тобой?!
