Чарли взял банку «севен-ап» и сэндвич с говяжьей солониной, и пока ел, ему вспомнилось, что у Айрин есть и положительные стороны. Если она водит машину за пятьдесят две тысячи, то она, должно быть, классный специалист в налоговом деле. Она говорит на пуэрто-риканском диалекте, как на своем родном. Она от него без ума. У нее потрясающий дом. Она стильно одевается и, наверное, училась в одном колледже с Мэйроуз. Но самое лучшее и невероятное, конечно, — это то, что она его любит. У него есть доказательство, запечатленное на видеопленке.
Взвешивая плюсы и минусы Айрин, Чарли немного поостыл. Возможно ли, что Айрин — это две женщины, а не одна? Возможно. Он видел такое в каком-то кино или читал в журнале. Она все-таки замечательная женщина. Он в этом уверен, и все тут. Как можно обвинить женщину в том, что она вышла замуж за своего лучшего друга? Наоборот, он должен быть благодарен Хеллеру, который привил Айрин понятие о мафии. Иначе ему было бы сейчас труднее. Может быть, она вообще вышла за Хеллера из жалости, желая заботиться о больном. Нет, она чудесный человек. Вспомнив, как он хотел убить ее и засунуть в багажник к Маркси, Чарли содрогнулся. Но удивила она его ужасно. Его чуть удар не хватил, когда она обернулась, и он увидел, что это Айрин. Будь он готов… нет, был готов… но она сумела повлиять на него так, что он не совершил непоправимого. Сработал верный инстинкт, он подумал, остыл и взглянул на это все с научной точки зрения. Завтра он пойдет в церковь Сан-та-Грациа и поставит две свечки по двадцать долларов в благодарение Богу.
Самое главное — он теперь уверен, что Айрин его понимает. Пусть он прикончил ее мужа, она готова простить это, потому что тот обворовал Прицци. Он украл такую сумму, что никто, даже жена, не станет его защищать. Наверное, все-таки Хеллер убрал Луиса. Айрин не могла этого сделать, как ему такое в голову пришло? Нет, она не убивала Луиса. Но почему Хеллер, убив Луиса, не взял себе все деньги? Почему в сумке было только триста шестьдесят кусков, а не семьсот двадцать? Вот черт, неувязочка получается. Впрочем, это не значит, что убийца — обязательно Айрин. Скорее наоборот. Если бы в доме была припрятана вся сумма — притом что Хеллеру оставалось жить считаные дни, — на Айрин должно было упасть прямое подозрение, как бы жутко это ни звучало.
Когда самолет приземлился в Нью-Йорке, Чарли, даже не взглянув на часы, бросился звонить Айрин.
— Айрин? Это Чарли.
— Чарли!
— Как ты?
— А ты-то как?
— Я просто позвонил, чтобы сказать, что я долетел. Я уже в Ла-Гуардиа.
— Чудесно!
— Ну пока, до скорого.
Чарли поехал домой и лег спать, подумав, что, когда сдаст деньги, он пригласит к себе отца, накормит его ужином и поставит кассету с Айрин Уокер, чтобы тот ему кое-что разъяснил. А скоро они поженятся, и она переедет в Нью-Йорк. Он попросит Эда Прицци подыскать ей стильный офис на Манхэттене и снабжать ее работой. Через Эда проходит такой поток разных дел, что она без труда будет иметь в два раза больше, чем в Лос-Анджелесе, сколько бы она там ни зарабатывала.
Проснулся Чарли в отличном настроении и под душем распевал старую добрую «Ты принадлежишь мне». Побрившись и одевшись, он сгонял по магазинам за любимой едой отца, приготовил почти все для ужина, сел в свой «шевроле» и поехал в прачечную.
Его встретил отец и провел в кабинет Винсента. После рукопожатий Винсент спросил, как дела.
— Так себе, — ответил Чарли. — Я привез только половину из семисот двадцати тысяч.
— Ну? Какие у тебя соображения?
— Луис и Хеллер поделили деньги в Вегасе, и Хеллер поехал к жене в Лос-Анджелес. Луис забил какую-то стрелку у бара Престо, куда привез свою долю. Его убили, а деньги забрали.
— Ты считаешь, что Луис целые сутки болтался в Вегасе? А потом поехал на стрелку с деньгами?
— А что? Вот так и пропала половина суммы.
— Возможно.
— В Лос-Анджелесе я разыскал Хеллера. Он отказался со мной разговаривать. Сказал, что не знает, где деньги. Ну я его и пристрелил. Потом пришла жена. С ней не было проблем. Она показала мне, где они лежат. Я пересчитал — оказалось, только половина.
— Ее ты тоже пришил?
— Но она сразу показала мне сумку с деньгами. Она вообще не знала, что они там. Она и мужа-то своего не видела четыре года.
— Здесь что-то нечисто, — пробурчал Винсент. — А наши триста шестьдесят тысяч как корова языком слизала. — Он пожевал губу. — Но ты не виноват, Чарли, ты сделал все, что мог.
Идя потом с отцом по коридору, Чарли спросил:
— Не намек ли это был, папа? Может быть, он считает, что я присвоил эти бабки?
— A-а, брось. Ты Винсента не знаешь? Дон Коррадо теперь запилит его, вот он и рыщет по всем углам.
— Мне стоит беспокоиться на этот счет?
— Пока рано.
— Слушай, пап, приезжай вечером ко мне на ужин, а? У меня есть все, что ты любишь. Я тебя угошу, как никогда. И я хочу, чтобы ты посмотрел видео с той женщиной, о которой я тебе говорил. Сегодня мне привезут видеомагнитофон.
— Идет, — согласился отец, — давно хотел посмотреть, как работает эта штука. Только я к тебе ненадолго, сегодня надо раньше лечь спать.
Видеомагнитофон привезли в три часа дня. Чарли поставил кассету с надписью «Айрин Уокер» и нажал кнопку «play». Она была с ним в комнате, на большом цветном экране. Вот она и Мэйроуз выплывают из машины у отеля. Она бросает свой конверт в черный шелковый мешок у дверей «Садов Палермо», он держит ее за руку, и они улыбаются друг другу, как в сцене первой встречи в каком-нибудь кино. Чарли нажал на паузу и смотрел, открыв рот. Такой красоты он не видел никогда в жизни. Просмотрев до конца две минуты сорок девять секунд, он перемотал пленку и начал заново. После трех просмотров он почувствовал бешеный восторг. Было что-то необыкновенное в том, как она касалась его, когда они стояли рядом. Она не касалась ни Мэйроуз, ни его отца, только его. Когда приехал отец, Чарли все еще был как хмельной.
— Папа, — весело сказал он, — знаешь, что я приготовил для тебя на ужин? Sisizzo ci ’U Cimulu. Твое любимое. Что еще? Свежий шед, то есть запеченный, конечно. Как тебе?
— Слушай, это круче, чем в «Макдоналдсе».
— Я знал, что ты оценишь!
За столом они почти не разговаривали, увлеченные едой, только отец все нахваливал:
— Честное слово, Чарли, я закрываю глаза, и мне кажется, что это мама приготовила.
Обсуждать дела во время еды у них было непринято.
После ужина Чарли усадил отца перед телевизором с бокалом вина в одной руке и мексиканской сигарой в другой.
— А теперь я покажу тебе эту женщину.
Включив запись, Чарли сел рядом на диване. Он ждал, что отец объяснит ему, отчего он велел Паули уничтожить пленку.
