— И что же ты собираешься делать? — спросила Мэйроуз.
Чарли скрипуче рассмеялся.
— Решать этот вопрос, иначе я совсем сойду с ума.
— Ну так решай.
— Но как? Что я должен сделать?
— Чарли, жизнь коротка даже у офисного клерка. Когда твоя жизнь подойдет к концу, ты подумаешь — то есть если будет время подумать — ты подумаешь: хорошо, что я это разрулил. Ты будешь горд, что у тебя хватило духу. Решив этот вопрос, ты вернешь себе самоуважение. Короче, от тебя не убудет, если ты сядешь на самолет и полетишь к ней в Калифорнию.
Чарли пристально взглянул на Мэйроуз, ушам своим не веря. Кажется, она говорила дело.
— Послушай, — тем временем продолжала Мэйроуз, идя в гостиную за сигаретами, — женщины вроде нее цепляются за любой шанс, что выпадает в жизни. Она с детства усвоила, что должна выбиться в люди при помощи тех скромных средств, что у нее есть. Точно сучки на стволе дерева, они помогают вскарабкаться на вершину. Что у нее было? Мозги да дешевая пушка. И посмотри, чего она достигла. — Мэйроуз протянула ему зажженную сигарету. — Да, она сделала на зависть потрясающую карьеру. И поверь, Чарли, что, будучи воровкой и киллером, она ничуть не потеряла как женщина. Тебе, допустим, не приходилось воровать, поскольку ты инфорсер и сам следишь, чтобы не воровали. Такова уж твоя специальность. Черт подери, Чарли, да будь она модельером или какой-нибудь богатой стервой, ты бы бросил ее самое большее через месяц. А с ней у вас родство, одинаковый взгляд на вещи. Тебе повезло, что ты так скоро об этом узнал, понимаешь, Чарли?
Он облегченно всхлипывал. Она поглядела на его склоненную голову с торжествующей улыбкой сицилийки и вышла из комнаты.
Глава 12
За шесть дней до свадьбы Терезы Прицци в Нью-Йорке Айрин Уокер встала, голая, из постели, жалея, что Луис опять не помыл голову. Она была красива, может быть даже слишком, но не красота являлась главным ее достоинством. Важнее было то, что ее сдержанность, спокойствие помогали ей усмирять неистовых мужчин.
Айрин накинула синий шелковый халат, стоивший восемьсот двадцать пять долларов, и надела французские сабо за сто пятьдесят.
— Ты куда? — промычал в подушку Луис Пало.
— Приготовлю кофе!
— Который час?
На каминной полке стояли часы «Патек Филипп» ценой три с половиной тысячи долларов.
— Почти без пятнадцати восемь.
Луис застонал и тяжело повернулся, как грузовик для перевозки скота на сельской ярмарке.
Айрин поставила кофе, приняла душ и вымыла волосы. Пока кофе закипал, Айрин успела надеть костюм от Диора (шестьсот девяносто пять долларов). Все вещи она покупала в магазинах розницы, торговавших легально.
«Купи такой костюм у перекупщика, и как его потом вернуть, если не понравится?» — сказала она как-то Маркси Хеллеру.
Айрин поставила на поднос чашки, блюдца, сливки и сахар, положила ложки и отнесла поднос на тумбочку Луису.
— Вставай, любовничек.
Луис откинул одеяло и сел, не открывая глаз, точно его веки были пришиты, протянул руку, взял чашку, поднес к губам.
— Эй! — Глаза удивленно распахнулись. — А где кофе?
— На кухне. Кофейник на поднос не поместился.
— Ну ты и выдумщица! Это ж надо додуматься — подсунуть мне пустую чашку.
— Но ты ведь проснулся?
— Да, и правда.
Она сходила за кофейником и налила ему кофе.
— Собирайся быстрее, Луис. Сегодня у нас премьера.
— Слушай, а твои векселя прямо как настоящие.
— Они мне обошлись в круглую сумму.
— Но они того стоят.
— После того как ты сменишь сегодня Джека Рамена, у нас есть десять дней. Сегодня мы оприходуем два векселя, завтра три, один во вторник и так далее. Всего четырнадцать. Итого получается семьсот двадцать две тысячи долларов и восемьдесят пять центов. Как тебе это?
— Нормально, — усмехнулся Луис, — инфляция все-таки.
— Шестьдесят процентов пойдут тебе как главному исполнителю, и нам с Маркси по двадцать. Мы свалим в Рио и до конца дней будем жить припеваючи.
— Вопрос только, не слишком ли быстро он для нас наступит.
— Это еще почему? Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду Чарли Партанну. Ты знаешь Чарли?
— Конечно. Он инфорсер у Прицци. Так мало ли на свете инфорсеров?
— Ну нет, Чарли совершенно особенный. Он не из тех, кто исполняет приказы в меру способностей, он всерьез печется о хозяйских деньгах. Для него дело чести наказать мошенника так, чтобы всем был урок, и он ни перед чем не остановится. Я хочу сказать, что не стоит расслабляться, даже если мы добрались до Рио.
— Да, Маркси рассказывал мне о Чарли. Он опасен, это точно. Чувак не на шутку уверен, что бережет честь семьи Прицци. Если кто-то пробует их надуть или оскорбить, он принимает это на свой счет. Впрочем, говорят, он не слишком умен.
— Неужели? А ты помнишь Джоя Лабриолу и Уилли Даспизу? Эти ребята решили завязать несколько лет тому назад и сдались властям со всеми потрохами.
— Да. А что с ними?
— Как ты думаешь, где они сейчас?
— Отсиживаются где-нибудь по новым кси-вам. Наверное, и пластические хирурги над ними потрудились. Может, малярами устроились в Коннектикуте.
— Чарли отыскал их.
— Да что ты?
— У него ушло на это почти три года. Он не слезал с Эда Прицци, пока тот не надавил на правительство в плане информации. Отец воспитал его как надо. Сначала он пилил подчиненных, ежедневно напоминая каждому капо о священном долге разыскать Джоя и Уилли. Но люди есть люди, у них свое на уме. Потихоньку от него стали отмахиваться. Сам Эд Прицци намекал, что пора бы оставить это безнадежное дело. Но Чарли не успокаивался. Тогда Эд созвал собрание — дон Коррадо, Винсент, Анджело Партанна и трое капо. И Чарли
задвинул такую речь, что ни у кого язык не повернулся посоветовать ему угомониться. «Они попрали, — сказал он, — честь Прицци. И должны за это заплатить. Точка». Кончилось тем, что дон Коррадо велел Эду продолжать поиски, и через восемь месяцев их нашли. Эд, как я говорил, зажал и расколол под это дело федеральных чиновников.
— То есть Чарли вынудил власти нарушить закон о защите свидетелей?
— Именно.
— О боже!
— Знаешь, что случилось потом? Оказывается, у ребят был мебельный бизнес в Якиме, штат Вашингтон. Интересно, что они решили свалить на сторону по большой взаимной любви. Сицилийцы, да. Ну короче, Чарли приезжает в эту Якиму, снимает дом и нанимает якобы агента, чтобы тот купил ему мебель. А агент этот был я — Джой и Уилли меня не знали. Езжу я, значит, по всяким фирмам, но нигде нет того, что мне нужно. Наконец, на одном мебельном складе я натыкаюсь на Джоя. Делаю вид, будто мне приглянулся его товар, и прошу приехать ко мне, чтобы измерить кое-что — типа я не уверен, влезут ли его шкафы ко мне в дом или нет. Договорились, все путем. Приезжает вместе с Уилли. Я поглядел на него — боже, типичный гомик: длинные волосы, золотые браслеты, рубашка расстегнута до пупа. Потому, может быть, что он дизайнер интерьеров. Ну приехали они, я сначала усадил их за стол и угощаю — вино, паста, как положено. И тут входит Чарли. Джой давай сразу блевать, а Уилли и вовсе свалился в обморок. Мы их перетащили в подвал, и там уж Чарли показал себя. Он не кричал на них, нет. Очень тихо и спокойно он им напомнил, кем они были до того, как пришли к Прицци. Шулера они были позорные, вот кто. Стоит он, в общем, и рассказывает, как Прицци дали им работу, как они пошли в рост на кокаине, очень по-отечески, вроде хочет, чтобы они признали свою вину и раскаялись. Джой уже весь в слезах, а Уилли ему и говорит: «Что ты собираешься делать, Чарли? Копы тебя уроют, если ты тронешь нас хоть пальцем». Никак не поймет, что они уже трупы. Чарли и отвечает, что они должны позвонить кое-кому и извиниться. «И все?» Он только кивает — да, типа. Позвонить нужно четырем капо. Лады. Чарли берет телефон и набирает первый номер. «Дон Абрамо, — говорит он по-сицилийски, — это Чарли Партанна. Я сижу тут с Джоем и Уилли — помните, у нас шла о них речь пару лет назад? Ну так вот, они хотят сказать вам кое-что». И протягивает трубку Джою. А тот растерялся и молчит. «Скажи ему, — подсказывает Чарли, — что ты оскорбил честь Прицци и за это заслуживаешь вечно гореть в аду». Ну, Джой весь затрясся и повторяет: «Дон Абрамо, — это Джой Лабриола, я оскорбил честь Прицци и заслуживаю вечно гореть в аду». А затем Чарли тычет сигарой в Уилли — давай и ты, мол. И так четыре раза. А под конец опять: «Теперь мы позвоним дону Коррадо». И набирает номер. На этот раз он не дает им трубку, а разговаривает сам — сначала с Амалией, потом с доном Коррадо. А потом поворачивается к ним и говорит: «Он вас прощает». Джой и Уилли бросаются обниматься, плача от радости. «Но только он хочет, чтобы я привез ему ваши большие пальцы, — прибавляет Чарли, — не думайте, что вы запросто отделались». Он стреляет им в живот, и они валятся на пол, точно мешки с дерьмом. Потом ножом отрубает им пальцы. Когда они немного очухиваются, он говорит: «Мы отошлем ваши пальчики копам в Бруклин, и я сам прослежу, чтобы все газеты опубликовали ваши отпечатки. Вы снова прославитесь!» И пробивает им коленные чашечки. Они кричат и воют. Через двадцать минут — двадцать минут! — он, наконец, стреляет им в головы, и мы уходим.
