Для Айрин дело обстояло иначе. Не будучи членом семьи, она работала по контракту и не могла ожидать, что ее защитят в случае провала. Поэтому ее работа оплачивалась высоко. Она не признавала иной веры, кроме веры в себя — в надежность собственных нервов и мозгов, но теперь, познакомившись с Чарли, она поняла, что есть что-то еще.
Если работала она всегда в одиночку, то жить в одиночку не могла, и на ее счастье, а порой и несчастье, у нее был Маркси. Одинокая смерть, допустим, Айрин не страшила — просто потому, что иначе не бывает, а так ей хотелось бы вернуть Чарли и жить с ним, разделяя его мысли и веру. Оставалось убедить его, что она непричастна к афере в Вегасе. Задача, конечно, непростая, хотя прямых улик против нее нет. Вот только напрасно, наверное, она бросила труп Луиса у всех на виду. Это было ошибкой. С другой стороны, зная, что ей несвойственно допускать промахи в работе, Прицци сочтут, что почерк точно не ее, и отстанут. Может быть. Она оставила тело в Неваде, считавшейся запретной зоной. Комиссия, или арбитражный совет пяти семей Нью-Йорка и Чикаго, когда-то постановила, что если в Неваде случится заказ, то труп надлежит перевезти и спрятать в другом штате. Наверняка какой-нибудь член Комиссии поднимет шум, дабы досадить Прицци, и те будут вынуждены разбираться и искать виновных. Но она же любит Чарли и если хочет когда-нибудь родить ему детей, то должна сделать так, чтобы он был на ее стороне, когда Прицци примутся разрабатывать ее как единственную связь с убийством Луиса и деньгами.
Тут Айрин напомнила себе, что для них она отнюдь не несчастная вдовушка Маркси Хеллера, не домохозяйка, которая, выбивая ковры, нечаянно обнаружила у себя в доме триста шестьдесят кусков. Вскоре от Анджело Партанны все узнают, что она только что убрала по их заказу Сола Неттурбино, и все завертится. Выходит, что Чарли ей совершенно необходим.
Глава 15
Стояло чудесное воскресное утро. Манхэттен за рекой выглядел чистым и мирным, как на фотографиях в календаре. В шесть сорок пять Винсент Прицци явился к отцу, чтобы ехать к мессе в церковь. За рулем черного «линкольна» сидел Фил Виттимиццаре, а рядом — грек Зинго Поп-палуш, оба солдаты семьи. Предки Поппалуша перебрались на Сицилию из Греции шестьсот семьдесят три года назад, чем он очень гордился, хотя с виду мало походил на грека. Следом за «линкольном» ехала «тойота» — подарок дону Коррадо от одного из прихожан. Там сидели Огурец Кетриоли и Уилли Лессато с обрезом.
Отец и сын, как положено, надели черные костюмы и белые рубашки с галстуком. На голове у дона Коррадо была белая фетровая шляпа.
— Знаешь, что вчера передавали в вечерних новостях? — спросил Винсент.
— Что?
— Проводился какой-то опрос, так шестьдесят семь процентов американцев считают так называюмую мафию самой эффективной бизнес-структурой в стране.
— Это искренний комплимент. Он идет от сердца.
— Могу сказать только, что среди американских бизнесменов много торчков.
— Еще бы! Они приходят на работу в девять, а уходят в пять. Получается, они работают за зарплату, чего же ты хочешь?
Когда их маленькая процессия остановилась перед церковью Санта-Грациа-ди-Трагетто, Винсент первым вышел из машины, чтобы помочь выйти отцу. Едва дон Коррадо очутился на улице, поддерживаемый Винсентом и Зинго, перед ним, как. по волшебству, возникли две монахини из монастыря Сестер Святой крови. Они стояли с постными гримасами и ждали. Это был давний обычай. Дон Коррадо кивнул Винсенту, и тот дал каждой по пятьдесят долларов. Таким образом дон Коррадо поддерживал репутацию щедрого благотворителя, одновременно направляя молитвы сестер на помощь страдающему подагрой Винсенту.
Кетриоли и Уилли всю службу простояли сзади у дверей. Фил и Зинго сидели на специально зарезервированной скамье позади дона Коррадо и Винсента. Дон Коррадо спал, а Винсент — даже во время исповеди — мысленно напевал мелодии из старых музыкальных комедий, чтобы не думать о том, когда же ему, наконец, удастся сбыть с рук свою дочь.
После мессы Кетриоли и Уилли подошли и встали в проходе, служа щитом между Прицци и остальными прихожанами, пока церковь не опустела. Затем отец Малгарагно, выйдя из ризницы, торопливо приблизился к дону Коррадо, чтобы проводить его до машины. Винсент шел впереди, Кетриоли и Уилли позади, в середине шли дон Коррадо и его исповедник, а за ними Фил и Зинго.
— Понравился ли епископу parmigiano stravecchio
2, что я ему послал?
— Дон Коррадо! Епископ ест его под красное и под белое, а когда никого нет, он, наверное, ест его под шампанское.
— Под шампанское он особенно хорош. Как поживает ваша бейсбольная команда?
— Мы могли бы выиграть чемпионат лиги в этом году. У нас два отличных питчера и трое бьющих.
— Церкви нужен собственный бойскаутский отряд. На свете нет лучшего воспитания для мальчиков.
— Отличное предложение, дон Коррадо. Я и сам об этом думал.
— Вы хотите, чтобы я намекнул епископу?
— Если можно, дон Коррадо. Это будет большой помощью.
— Завтра утром я с ним поговорю.
На прощание старик поцеловал священника, сел в «линкольн», и они отправились к заливу Шипсхед, где их ждал семидесятивосьми-футовый моторный катер (дон Коррадо запретил слово «яхта»), собственность гольф-и-кантри клуба «Тарравонга» из Хилсборо, штат Северная Дакота.
Как ни трудно было дону Коррадо подниматься на борт, его воля преодолела это испытание. Катер медленно тронулся, прошел мимо рыбаков, весельных лодок, парусников и встал на якорь в середине залива. Команда спустилась вниз. Капитан остался на мостике. Четверо солдат играли в карты на носу, а дон Коррадо и сын сидели под полосатым навесом в шезлонгах на корме.
Винсент развернул два сэндвича с жареной пепперони, чтобы разговеться, но прежде налил для отца мерный стаканчик оливкового масла, которое тот поднял за здоровье сына и выпил. Винсент принялся за сэндвичи.
— Ты всегда был моей надеждой и опорой, сынок, — тихо сказал на диалекте Агридженто его отец. — Ты был лев.
Винсент с благодарностью кивнул, слегка насторожившись, потому что отец вдруг заговорил о нем в прошедшем времени.
— Ты никогда не требовал наград, но ты заслуживаешь гораздо большего, чем семья может тебе предложить.
Кусая сэндвич, скромный Винсент предостерегающе поднял руку.
— Мир должен узнать о тебе, — продолжал отец, — ты должен получить признание. Все должны увидеть, как твой отец гордится тобой. Ты заслужил этого, как никто другой.
«Что-то происходит, — понял Винсент, — отец что-то задумал». Он аккуратно откусил маленький кусочек и стал жевать скорее как бурундук, а не лев.
— А что такое, папа?
Дон Коррадо с обожанием посмотрел на него:
