— Каковы, на ваш взгляд, их следующие действия?
— Коррадо Прицци не дурак, и Анджело Партанна тоже. Это самые ушлые мошенники из всех, что носит земля. Они, должно быть, попытаются выдать нам убийцу, но так, чтобы избежать риска в плане Филарджи.
— Да? Но как им это удастся?
— Уж поверьте, они найдут способ. Им необходимо срочно что-то предпринимать, потому что, как показал вчерашний поджог, другие семьи идут на них войной. И это только начало. Их не оставят в покое, пока они не выдадут нам убийцу Викки Калхейн.
— Вы предлагаете ждать?
— Да, комиссар.
— А что мы скажем прессе?
— Да уж скажем что-нибудь. Например, во время гангстерской оргии погибли восемнадцать — или сколько их там? — человек. Гангстерский праздник обернулся адом. Журналисты с радостью это съедят.
— Хорошо, — одобрил Митганг, — вижу, что вы все понимаете.
Пожар в «Садах Палермо» был потушен в девять двадцать следующим утром. Ночью Анджело позвонил в полицию и попросил позвать к телефону лейтенанта Хэнли. Коп на телефоне ответил, что Хэнли нет.
— Свяжитесь с ним и передайте, чтобы позвонил Анджело.
— Позвонить Анджело? В час ночи?
— Он живет в Бруклине, не так ли? Все копы живут в Бруклине.
— Какого черта вам надо?
— Передайте ему позвонить Анджело, дружище.
Два часа спустя, в десять минут четвертого, Хэнли перезвонил, и они договорились встретиться в квартире Чарли. Когда Хэнли приехал, Анджело предложил ему кофе и маффины из цукини.
— Обалдеть! — воскликнул Хэнли. — Какая вкуснотища!
— Это Чарли приготовил. Он их лепит, а потом хранит в морозилке.
— Чарли умеет готовить?
— Чарли умеет все. Дейви, слушай, мы знаем, кто устроил поджог.
— Кто?
— Бокка.
— Да? Почему?
— Старик Кварико Бокка сошел с ума. Ему показалось, что Винсент его оскорбил.
— Это когда же? В Яриаке-банке пару дней назад?
— Да, слежка у вас поставлена что надо. Ну и вот — Винсент оскорбил Бокку, а Бокка поджег здание, когда там находились чуть ли не все Прицци. Даже дон Коррадо был с нами, но потом уехал.
— Но все-таки вы не все там собрались?
— Почти. Недоставало сотни две солдат.
— Чарли там не было.
Это Анджело предпочел не комментировать.
— Где Чарли, Анджело?
— Он уехал в Майами встречать срочный груз.
— Когда я могу его увидеть?
— После возвращения.
— Нет, я не удержусь. Можно мне еще маф-фин?
— Я приготовил тебе сюрприз, Дейви. У меня припасено еще полдюжины маффинов в бумажном пакете тебе на дорожку.
— А я-то думал, меня лишили пособия.
— Но только не в виде маффинов.
— Согласись, что у вас не принято разруливать межсемейные стычки при помощи полиции, — промычал Хэнли с набитым ртом. В ответ Анджело лишь пожал плечами. — На это, насколько мне известно, у вас существуют четкие правила. Если Бокка пытался вас сжечь в ответ на оскорбление, то вы, ребята, должны сами с ним разобраться. Но, может быть, война вам сейчас некстати?
— К чему ты клонишь, Дейви?
— Слушай, Анджело, давай не будем ходить вокруг да около. На собрании в Яриаке-банке Винсенту дали понять, что люди устали нести убытки. Вам было сказано, что пора выдать копам убийцу Викки Калхейн, в ответ на что Винсент принял позу оскорбленной невинности, и вы ушли. Анджело, ты думаешь, только семьям надоел наш беспредел? Нам самим тошно. Мы скребем по сусекам, чтобы не сдохнуть с голоду. Кроме того, есть еще один момент. Вы знаете и мы знаем, что законы против наркоты, азартных игр, проституции бесят не только любителей всех этих удовольствий, но и нас, потому что их невозможно осуществлять. Это в высшей степени запутанные, дурацкие законы. Одна бумажная волокита, и никого толком не посадишь. Ребята уже вешаются от всей этой бестолочи. Так что, Анджело, отдайте нам этого парня, чтобы все успокоились и занялись своим делом. А я обещаю, что мы закроем глаза на ваши разборки с Бокка.
— Это ты, Дейви, хорошо сказал, — похвалил его Анджело, — мне и добавить нечего.
Глава 36
Сантехник охранял дверь подвала, Дом спал наверху. На кухне Чарли разговаривал по телефону с Анджело. Положив трубку, он спустился к Сантехнику и сказал:
— Только что звонил отец — вызывает в город. Я вернусь утром, часов в восемь.
— Привези мне порнухи пару журнальчиков, — попросил Сантехник.
— Мне неловко их покупать.
— Чего-чего?
— Всегда кажется, что продавец подумает обо мне что-нибудь этакое. Типа картинки заменяют мне настоящих женщин. Что хорошего в картинках? Они для извращенцев.
— Значит, я извращенец, — заключил Мелвини. — Мне они нравятся.
— Я приготовил большую кастрюлю тушеной говядины. Вам осталось добавить пару банок зеленого горошка и моркови и приготовить пасту.
— Какую именно пасту?
— Фарфалле, пасту, которая идет под тушеную говядину.
— Пока ты не уехал, сделай большой кофейник кофе, Чарли. Филарджи все время ноет, что у Дома получается дерьмовый кофе. Достал уже своим нытьем.
— Ладно. Увидимся утром.
Часы показывали пять минут второго, когда Чарли, приготовив кофе, сел в свой «шевроле» и поехал домой. На дорогах было свободно. Он рассчитывал добраться к половине пятого, вздремнуть и в шесть утра выехать обратно с Айрин. Предстояло определить, каким образом они будут поддерживать связь с отцом, продумать требования, которые они предъявят Прицци для возврата Филарджи, и не забыть взять мягкую тяжелую дубинку — Дом и Сантехник хорошие ребята, не хочется сделать им больно. Кроме того, они с Айрин пока не решили, куда переместят Филарджи на время переговоров. Надо будет обнадежить беднягу, убедить, что это делается для того, чтобы покончить с Прицци и зажить долго и счастливо. Пусть порадуется напоследок.
Горечь охватила его при мысли, что придется навсегда оставить Бруклин, скачки, отца и всю прошлую жизнь, но Чарли тут же одернул себя. К черту все это! Сделав ставку на Айрин, он выиграл гораздо больше, чем все деньги на свете. У него есть Айрин. У них будет все, чего они пожелают, надо только выгодно сбыть Филарджи семье. Черт с ним, с Филарджи. Он уже старый, ему где-то шестьдесят три года, и он успел пожить в свое удовольствие.
Все будет зависеть от отца. Если они с Айрин хотят выбраться живыми из этой заварухи, им придется составить очень жесткие условия сделки, которую отец продаст Прицци. Господи, до чего противно делать бизнес с такими мошенниками. Они никогда не скажут, что у них на уме. Слава богу, отец умеет перещеголять по этой части всех Прицци, даже дона Коррадо. Если они скажут А, то отец, самый изворотливый из всех сицилийцев, сразу поймет, что это значит Z, но будет готов понять это как М, что следует из трех других лживых значений.
