— Ты должен свято хранить секреты братства и не искать поддержки на стороне — будь то церковь или правительство. Сила, защита и утешение, что дает тебе фрателланца, — вот твое единственное прибежище.
— Клянусь!
— И наконец, ты не должен притеснять жену или детей другого члена братства.
— Клянусь, — смиренно отвечал Чарли.
— Нарушив эти клятвы, ты будешь убит без суда и предупреждения.
Затем Анджело Партанна попросил Чарли поднять указательный палец правой руки и пронзил его острой булавкой. Брызнула кровь.
— Эта кровь символизирует твое посвящение в семью. Теперь мы едины, и лишь смерть разлучит нас. — С этими словами дон Коррадо поднялся на цыпочки, чтобы обнять Чарли.
— Так же как мы защищаем тебя, ты должен защищать честь семьи Прицци. Клянись.
— Клянусь, — сказал Чарли.
Он поцеловал дона Коррадо, затем отца. Все восторженно зааплодировали.
Глава 5
Узнав о неожиданном приказе отца, Чарли так разволновался, что, дабы успокоиться, решил заново отскоблить кухонный пол. В мыльную воду для мытья полов он обычно добавлял медицинский спирт и концентрированный аммиак, который семейные химики использовали при тестировании героина. Раствор аммиака, что продавался в хозяйственных магазинах, не обладал необходимыми моющими качествами, которые требовались, чтобы поддерживать дома идеальную чистоту. Чарли был чистюля. При жизни матери у них был самый чистый дом в Бруклине, и Чарли не приходило в голову спрашивать, почему чище значит лучше, для него это было самоочевидно. Итак, он закатал брюки, встал на четвереньки, с ведром и металлической мочалкой, и обрушил свою злость на кухонный пол. Затем он вымыл и окна, выходящие на залив. Когда пол просох, Чарли принялся готовить ужин. Вынув из морозилки домашнюю сицилийскую пиццу — с сардинами, сыром, помидорами, чесноком, орегано и фаршированным артишоком, — он оставил ее подогреться, чтобы затем положить в микроволновку. Пока Чарли ожесточенно драил пол и окна, все его недовольство куда-то испарилось. Он захотел есть.
Чарли с любовью достал из холодильника грибной соус: отборные шляпки грибов, зажаренные им собственноручно в сухарях, шинкованные анчоусы, пекорино, чеснок, лимон, оливковое масло и щепотка петрушки. Даже отец, настоящий гурман, любил поесть у Чарли. Потому что у него получалось так, как бывало у мамы.
Чарли поставил пиццу в микроволновку, откупорил полупустую бутылку красного, накрыл для себя стол на кухне и отлично поужинал, читая «Дейли ньюз». Каким образом, интересно, ухитряются выживать рестораторы, если всякий грамотный человек способен без труда самостоятельно приготовить себе ужин?
Чарли ел не торопясь. Тщательно пережевывал пищу. Благодаря матери, которая с детства прививала ему здоровые привычки, здоровее нутра, чем у Чарли, во всем братстве было не сыскать. Так, по крайней мере, ему казалось.
Он попытался вспомнить, как Айрин пережевывала пищу в ресторане у латинос. Нет, его память этого не сохранила. Он помнил ее чудесную кожу и глубокий грудной голос. Ее зубы — крепкие, белые — были прекрасны. Самая прекрасная черта после глаз. Здоровые розовые десны также не давали повода для беспокойства. По идее, она должна была жевать этими зубами всю свою жизнь, так что нутро у нее, вероятно, тоже здоровое.
Пока Чарли убирал со стола после ужина, его мысли вернулись к загадочному приказу отца, который велел Паули уничтожить пленку. Этот кадр так и стоял у него перед глазами: Айрин внимательно слушает, что ей говорит отец, и по всему видно, что она остановилась не просто поболтать. Они спрятались в нише, поодаль от толпы, и если бы Чарли не сунул оператору сто долларов и визитку Паули, их бы никто и не заметил. Почему отец сказал, что он не помнит Айрин, хотя имел с ней серьезную беседу? Господи, как вообще можно забыть Айрин?
Убрав серебро в шкаф, Чарли взял телефон и вышел на террасу. Он смотрел на океан и думал, что ему делать с Айрин. У нее ведь другая работа. Женщинам обыкновенно претят такие занятия, если только они не родились в семье, как, например, Мэйроуз. Будь Айрин одна из них, она бы понимала, что это всего лишь способ дать людям то, что они хотят, пусть закон и не одобряет их желаний. Политики всегда на стороне закона, потому что закон позволяет им переизбираться, но прочих влечет риск, тянет к запретному. Или, например, у человека есть нужда в деньгах, но нет возможности взять кредит в банке. Куда ему обратиться? В их системе много денег и много мошенников, пытающихся их присвоить, и потому нужны функционеры вроде Чарли, которые осаждали бы этих ловкачей. Он никого не убил напрасно. В сущности, он вроде начальника службы безопасности крупной корпорации, дающей людям то, что они хотят. Словом, очень жаль, что Айрин не выросла среди них, как Мэйроуз. Но что же ему теперь делать? Искать другую работу? В семье его не поймут, если он пойдет искать заработок на стороне. Он перестанет для них существовать, потеряет доверие. Да и где он мог бы работать? Здесь у него большие перспективы. Винсенту Прицци уже шестьдесят. Его отцу семьдесят четыре. Чарли следующий по очереди. Он знает бизнес вдоль и поперек, его боятся и уважают. Все остальные Прицци в команде Винсента либо совсем дети, либо торчки. Большинство Прицци работают в легальной части бизнеса или оставили семью, став врачами, инженерами и спортивными комментаторами. Дон Коррадо не вечный, ему уже восемьдесят четыре года. Если бы не Винсент, дон поставил бы его, Чарли Партанну, во главе бизнеса. Неужели он должен отказаться от всей своей жизни, потому что иначе не может жениться?
Чарли ломал голову, обливаясь потом в прохладе летней ночи. Итак, Айрин — замужняя женщина без мужа, о котором она не хочет вспоминать. Пройдет по меньшей мере не менее двух лет, прежде чем она созреет для восприятия среды, в которой существует Чарли, начав хоть немного понимать, что держит его там. Рано или поздно она поймет все до конца. Сложит два и два. Она ведь живет в Америке. Она знает, что стране необходимы граждане вроде Прицци — иначе зачем книги, кино и телевидение без устали восхваляют и героизируют мафию? Мэйроуз поможет ей понять. В конце концов, Айрин не обязательно знать, чем непосредственно занимается Чарли. Достаточно будет, если она узнает, что он состоит в мафии и является членом семьи Прицци. Свидетелей его конкретных дел все равно раз-два и обчелся. Если он не пожалеет времени и терпения, чтобы приучить Айрин к мысли, что он — мафиозо, то они обойдутся без слез и обмороков. Мало-помалу она перезнакомится со всеми Прицци, Сестеро и Гарроне и узнает, какие это чудесные люди — доброжелательные, искренние, надежные. А вдруг прежде объявится ее муж? Это будет совсем некстати. Да если и не объявится — тоже ничего хорошего. Он не может представить женщину семье без се-
рьезных намерений жениться. Дон Коррадо — истый католик. Им нельзя пожениться, если она замужем. Развод — тоже не выход, потому что Прицци, Сестеро и Гарроне не разводятся. Они уважают традиции. Значит, Айрин нужно сделать вдовой. Точно. Она сама сказала, что муж ее не интересует, они не виделись четыре года. Пусть будет вдовой, какая ей разница? Чарли нужно лишь имя и еще кое-какая информация, чтобы его люди отыскали этого человека. Необходимо действовать осторожно, иначе она догадается. Она ведь не дура. Может быть, Мэйроуз сможет вытащить из нее необходимые сведения. Мужа найдут и обезвредят, не оставив следов. А они с Айрин поженятся в церкви Санта-Грациа, как женятся все нормальные члены семьи, которые будут с гордостью посылать им открытки на Рождество.
