Том побежал к портье и быстро вернулся с батончиком мюсли, который я проглотила в момент, запив еще одной чашкой воды, которую принес мне Том.
– Ну как, получше? – спросил он почти нетерпеливо, когда я доела.
– Ага. Спасибо.
– Вот и хорошо. Понимаю, как тебе было тяжело, и просто ужасно видеть, как ты здесь изображаешь… – Он оглядел меня. – Ты похудела, Либби, и у тебя такой усталый вид. Думай, что хочешь, но я беспокоюсь о тебе.
Ну как тут не смягчиться, когда он такой добрый и внимательный? Но его нежность тоже ранила, как еще одно напоминание о том, что мы потеряли.
– Ты не один такой, – сказала я ему. – Но давай закончим формальности. Поговорим потом. Хорошо?
У него был такой радостный вид, что я тут же пожалела о своем предложении.
– С удовольствием.
Через полчаса я осталась без крыши над головой. У меня было шесть часов, чтобы вывезти оставшиеся вещи, хотя Натали, женщина, которой я продала квартиру, разрешила мне оставить кровать.
– Я на машине. Поедем в наш район? – предложил Том после того, как мы попрощались с Раджем. – Мы могли бы пойти в «Де Лука» или куда-нибудь еще.
Я покачала головой. Околачиваться там, где мы прежде часто бывали вдвоем, примерно так же умно, как разбивать лагерь на атомной электростанции.
– За углом есть закусочная. Почему бы нам просто не пойти туда?
– Конечно, – вежливо согласился он. Он был так весел, что мне почти что не хватало того воинственного Тома, который месяц назад пытался остановить меня по дороге в аэропорт.
В закусочной пахло растворимым кофе и жирным беконом. Я знала: Том сейчас думает, что запах пропитает его рубашку, и сменит ее, как только вернется домой.
– Итак, – сказал он нервно.
– Итак, – повторила я. И посмотрела на него – впервые за этот день посмотрела по-настоящему. Кожа, как всегда, безупречна и без морщин, прическа волосок к волоску. Но глаза тусклые, обведенные лиловыми кругами, а одежда болтается, как на вешалке.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, пока официантка совала нам меню. Я отмахнулась и попросила кофе, тост и хорошую порцию бекона. Том заказал чай и бублик.
– Ну, ты же знаешь. Потрясающе. – На самом деле я чувствовала себя сдутой, будто из моего тела произошла утечка кислорода. Но живот не болел, и мне уже не казалось, что я вот-вот грохнусь на пол, а это было уже хорошо.
– Я влюбилась, – выпалила я.
Том моргнул, пытаясь понять, что я только что сказала.
– Что-о? Кроме шуток?
– Кроме шуток.
– Когда? В того парня, с которым ты вместе работала?
Я хихикнула.
– В Тая? О нет. Ты его не знаешь. Его зовут Шайлоу. Я встретила его в Пуэрто-Рико.
– Вот это да. Но это же… это прекрасно.
– Именно.
– Я серьезно. Ты заслуживаешь счастья.
– Похоже, ты разговаривал с психотерапевтом.
– На самом деле с О’Рейли. Они с Джесс сказали, что я не прав. Что пытаюсь удержать тебя.
– Они не дураки.
– Это точно. Я серьезно, Либби. Я прошу прощения. Мне правда очень жаль.
Тут я сказала ему, что все в порядке. Потому что спросила себя: а как бы поступила Шарлотта Росс? И тут же простила его. Хотя и не могла.
– Я не знала, Том, – сказала я.
– Чего? О чем ты?
– Когда я пришла домой в тот день, я была расстроена по другой причине. Я понятия не имела, что ты гей. Ты бы сказал мне, если бы не подумал, что я уже знаю?
Он посмотрел на свои руки.
– Гм. Не знаю. – Он поднял голову и встретился со мной взглядом. – Надеюсь, что да. Поэтому я и пошел к психотерапевту. Но нет, в тот день не сказал бы. А из-за чего ты тогда расстроилась?
– Уже неважно, – сказала я, борясь с желанием выбежать из закусочной, возможно, прямо под машину. Но я не хотела больше говорить с ним об этом.
– Ты был… ты влюблен в О’Рейли? – спросила я.
Боже ты мой, Том искренне рассмеялся.
– В О’Рейли? Что ты, я, конечно, люблю этого парня, но нет. Нет и нет.
– А в кого тогда?
Официантка вернулась с нашей едой. Я поблагодарила ее, не отводя взгляда от Тома.
– Так, было несколько увлечений. Но дело не в этом. Я просто… не мог больше врать тебе. Понимаешь?
Я промолчала.
– Прости, Либби, – сказал он. – Я пытался сказать тебе, но…
Я сделала глоток кофе и обожгла язык. Но все равно проглотила.
– Что ты говоришь? И когда же ты пытался сказать мне, Том?
На этот раз он не колебался.
– После того как ты заговорила о приемном ребенке, а я сказал, что не хочу. Я сказал тебе, что мне нужно кое о чем поговорить с тобой. А ты повторяла, что с тебя хватит. И если я собираюсь говорить о плохом, ты не хочешь слышать.
Я ахнула.
Он грустно посмотрел на меня.
– Похоже, ты и не помнишь.
Я сказала, что помню, но по-другому. Но теперь, впившись ногтями в ладонь и чуть не проделывая в ней дырки, я увидела тот день. Том пытался усадить меня. И сказал, что есть еще кое-что, в чем нам нужно разобраться, прежде чем снова пытаться завести ребенка. Я разозлилась – даже рассвирепела, потому что решила, будто он отвлекает мое внимание от реальной проблемы. На самом деле это я его отвлекла.
Я сделала еще один глоток кофе и спросила Тома, были ли другие случаи, когда он пытался признаться.
Он неловко кашлянул.
– Пробовал намекать. Помнишь, в колледже я говорил тебе, что мой друг Люк бисексуал? И ты сказала, что никогда не смогла бы быть с тем, кому нравятся мужчины, хоть немного.
Лицо у меня начало гореть. Хотя я не помнила Люка, я могла представить, что говорю что-то подобное.
– Я сказал себе, что буду усерднее работать над собой, чтобы стать таким, каким ты хотела меня видеть, – продолжал Том. – Я прочитал кучу книжек по психологии, искал в интернете информацию о том, как оставаться… м-м… правильным, пытался сосредоточиться на учебе и найти хорошую работу. Я всегда был без ума от тебя, Либби, и хотел сделать тебя счастливой. Ты самый светлый, замечательный человек, которого я когда-либо встречал. Этого просто…
– Недостаточно, – сказала я.
Том знал меня большую часть моей жизни; неудивительно, что он понимал даже то, чего я не говорила.
– Это не твоя вина, Либби. Не от тебя зависело, говорить мне об этом или нет. Я не хотел причинять тебе боль, но это и от лености тоже. Мы так хорошо жили. И было так легко быть половиной пары, у которой как будто бы все общее.
