Я очень рада, что мы не отменили этот проект, потому что нам нужен был какой-то конец. Правда, это огромное расстояние, которое мы проходили навстречу друг другу, которое не заканчивалось счастливой встречей, а просто завершалось – это было как-то по-человечески. Это во много раз драматичнее, чем романтическая история двух влюбленных. Потому что в конце ты оказываешься один в любом случае».
* * *
Моего гида звали Дахай-хан. Ему было двадцать семь лет (и, между прочим, он был девственником, как он мне сам сказал позже). Он говорил на идеальном английском и ненавидел меня.
И позже я узнала, почему. Его английский был настолько хорош, что он переводил для всех высокопоставленных китайских официальных лиц и ездил с ними по всему миру. Он вел привилегированный образ жизни до прошлого года, когда поехал в Америку с официальной делегацией и там впервые увидел брейк-данс. Он полюбил его до наваждения. Он сделал много фотографий брейк-дансеров и, когда вернулся в Китай, на ксероксе напечатал маленький самиздат о брейк-дансе в Америке.
Об этом узнало правительство. Его сняли с работы на правительственных лиц и отправили быть моим гидом и переводчиком, пока я совершала переход по Стене. Я была его наказанием.
Он приехал в сером китайском костюме и черных официальных туфлях. После трех дней перехода, он слег с температурой, а его туфли превратились в лохмотья. Мне пришлось отдать ему свою запасную пару обуви. Его ступни были такими маленькими, что ему пришлось набить ботинки газетой. Я даже отдала ему часть одежды, чтобы он мог носить ее вместо своего серого костюма, но все это не имело значения – он по-прежнему ненавидел меня. Помню, как он говорил, как здорово, что Китай отвоевал Тибет, потому что Тибет на самом деле был китайским. Я сказала: «Что?». Он знал, как меня задеть, а я ненавидела его в ответ.
Потом я узнала, что Улай тоже не мог терпеть ограничения, которые китайцы все время накладывали на нас: толпа солдат и официальных лиц, постоянно сопровождавшая нас, грязные гостиницы, в которых нам приходилось останавливаться вместо ночевки в палатке, запрещенные зоны, которые нам надо было избегать. Для него чистота нашей изначальной концепции была испорчена.
Я всегда принимала вещи такими, какими они есть, но это совсем не означало, что мне все нравилось. Трудностей было много, очень много. И конца им не было видно.
Это был Китай до событий на площади Тяньаньмэнь. Китай, который мало кто из западных людей видел. Мне нужно было пересечь двенадцать провинций, куда иностранцам въезд был запрещен. Там были местности, загрязненные радиацией. Я видела людей привязанных к деревьям и оставленных умирать в качестве наказания. Я видела волков, пожирающих трупы. Это был Китай, который никто не хотел видеть.
Земли на востоке были очень отвесными и скалистыми, а скалы были скользкими. Один раз я упала и повредила колено, мне пришлось остановиться и несколько дней восстанавливаться. В горах мы боялись упасть со стены, и иногда ветер на высоте был такой, что нам приходилось лежать, чтобы нас не сдуло.
Постоянное сопровождение в лице семерых солдат Красной армии приводило меня в бешенство, и еще больше меня бесило, когда они пытались идти впереди меня. Я не хотела смотреть на их спины! Я уверена, что это из-за моей лидерской натуры, я ведь была дочерью убежденных партизан и хотела идти впереди. Даже несмотря на то, что это было так трудно. Каждый вечер мои колени адски болели. Мне было больно, но мне было все равно – я была намерена быть первой.
Меня всегда сопровождали семеро солдат, но от провинции к провинции они менялись. В одной провинции нам встретился майор, который был в таком восторге от меня – женщины, совершавшей переход по Великой Китайской стене, – что взял с собой несколько солдат, чтобы сопровождать меня. Однажды мы подошли к очень отвесному склону, практически вертикальному, и я, будучи во главе, начала карабкаться по нему, в то время как солдаты начали кричать.
«Что они говорят?» – спросила я у Дахай-хана.
«Они говорят, что нужно обойти этот холм, мы не можем на него вскарабкаться», – ответил он.
«Почему?» – спросила я.
«Этот холм называется Неступанным, – сказал переводчик. – Никто никогда не ступал на его вершину. Ты не можешь на него взобраться».
«Но кто это сказал?» – спросила я.
Он посмотрел на меня как на самого глупого человека на Земле. «Это просто данность, – сказал он. – Так было всегда. Нам нужно его обойти».
Майор и солдаты устроили привал, чтобы съесть свой обед. Я посмотрела на Дахай-хана, сказала «о’кей» и стала карабкаться вверх по склону. Прямо вверх. Это не действовало – я продолжала карабкаться вверх, а солдаты продолжали есть свой обед. Наконец, я вскарабкалась наверх и посмотрела оттуда на них. Тут майор начал кричать на солдат, и они стали карабкаться по склону. Тем вечером в деревне, где мы остановились на ночь, майор произнес большую речь про меня. Нельзя воспринимать препятствия как должное, сказал он. Вы должны встречаться с ними лицом к лицу и тогда смотреть, возможно ли их преодолеть. Эта иностранка научила их всех отваге. Я была так горда.
Однажды, когда мы уже были в пути несколько недель, я заметила, что мой переводчик всегда шел позади меня и солдат. Я спросила его: «Почему ты всегда идешь сзади?».
Он посмотрел на меня и сказал: «Знаешь, есть такая китайская поговорка, слабые птицы летят первыми».
Я стала позволять моим охранникам иногда идти передо мной.
* * *
Я была очарована тем, как соотносится расположение Стены и энергетические линии Земли. Но я также ощущала, как меняется моя собственная энергия, когда я пересекала разные виды территорий. Иногда у меня под ногами была глина, иногда железная руда, иногда кварц или медь. Я хотела понять связь человеческой энергии с самой землей. В каждой деревне, где я останавливалась, я всегда просила встречи с самыми пожилыми людьми. Некоторым из них было по 105,110 лет. И когда я просила их рассказать истории про Стену, они всегда рассказывали про драконов – о черном драконе, дерущемся с зеленым драконом. Я осознала, что эти эпические рассказы были буквальным описанием земли: черный дракон – это была железная руда, а зеленый – медь. Это было похоже на сновиденческие сказки аборигенов Австралии – каждый сантиметр земли был наполнен историями, и все истории были связаны с человеческим разумом и телом. Земля и люди были тесно связаны.
Я поняла, почему солдаты не хотели ночевать на стене, но я ненавидела каждый вечер быть вынужденной проходить два часа до ближайшей деревни. А потом каждое утро идти два часа обратно и снова взбираться на стену, к тому времени я уже уставала, еще даже не начав свой путь. Однажды я устала настолько, что повернула налево, а не направо на стене, и прошла в обратном направлении четыре часа, пока не дошла до того места, которое я сфотографировала накануне. Мне пришлось развернуть весь отряд. А солдаты даже не придали этому значения, для них это было просто работой.
Даже большие по размеру гостиницы производили депрессивное впечатление – недекорированные бетонные блоки без туалетов. Освещение было ужасным, стены там, где они были покрашены, были выкрашены в этот ужасный зеленый, который я так хорошо помнила. Это был Белград в квадрате. А деревни были кошмарными. Там везде были коммунистические общежития на три комнаты. Средняя комната служила кухней, с одной стороны от кухни спали женщины, с другой – мужчины. Трубы с горячей водой шли из кухни под платформы, на которых спали люди.
