Посещение острова Некер было волнующим, но ни одного заверения в финансировании института мы не получили. Я начала обедать с миллиардерами. Я приносила с собой красивые планы Кулхаса и задействовала всю силу своего убеждения, и продолжала биться о стену. Вскоре я потратила все силы и разочаровалась.
И тут я встретила Таноса Аргиропулоса. В Культурном центре имени Онасиса в Афинах он был на одной из моих лекций об утопических планах построить институт и загорелся энтузиазмом мне помочь. Танос был выпускником Лондонской школы экономики и знал все о банках и инвестициях, что для меня с Сержем было территорией неизведанной. Мы были счастливы принять его в наши ряды.
Танос посмотрел на цифры и спустя три часа понял, что, если я продолжу вкладывать свои деньги в институт в том же темпе – а я вкладывала в институт все доходы от продажи моих работ, у меня пять человек работали над Кикстартером, занимаясь прессой и социальными сетями, программой и развитием, – я стану банкротом через три месяца. Это была действительно экстренная ситуация.
В то же время в здании в Хадсоне мы обнаружили асбест. Его нужно было вывести, если мы собирались использовать здание, а это стоило еще $700 000. Таких денег просто не было. Танос предложил закрыть пока здание и посмотреть на другие варианты.
У меня было ощущение, что гора свалилась с плеч. И также легко вся концепция моего института изменилась: почему сам ИМА не сделать нематериальным – кочевым (подумали мы)? Внезапно у нас появился новый девиз: «Не приходите к нам – мы придем к вам», Нас бы звали институции и платили нам за то, чтобы мы пришли к ним. В мгновение вся наша финансовая модель перевернулась: накладные расходы испарились, красные чернила превратились в синие.
Мы разработали программу распространения Метода Абрамович в культурных институциях по всему миру вместе с программой заказов на создание работ локальным и международным художникам. Мы написали новую миссию, чтобы отразить изменение нашего фокуса: «ИМА исследует, поддерживает и представляет перформанс. ИМА поощряет коллаборацию между искусствами, наукой и гуманитарным знанием. ИМА будет служить наследием Марины Абрамович».
Наконец-то я создала свой институт и посвятила его – Людям.
* * *
Летом 2013 года, когда мы с Шоном были в Осло, делая выставку моих работ, коллекционер Кристиан Риньес попросил меня создать скульптуру для большого парка скульптур, который он спонсировал в городе. Я сказала ему, что не верю в скульптуры в парке – я считаю, что природа идеальна без искусства. Но я все равно пошла посмотреть парк ради новых идей. Пока мы вместе с Шоном, Кристианом, Гилеспи и Ким Брэдструп, моими галеристами в Осло, бродили по парку, мы вышли на небольшой холм. Кристиан сказал, мы считаем, что Эдвард Мунк нарисовал свой «Крик» отсюда. И когда он это сказал, я тут же кое-что придумала.
В тот день до этого я побывала в Музее Мунка, где увидела, как перед картиной Мунка люди делают селфи с открытыми ртами. Но это был все-таки музей, и никто не кричал. Теперь я рассказала Кристиану свою идею: сделать полноразмерную железную копию рамы картины Мунка, поместить ее ровно в этом месте парка – на Экеберг холме, чтобы все жители Осло могли бы испытать эту картину по-новому – стоя и крича в пустоту.
В Осло был мрачный дождливый день. Я пригласила с собой небольшую группу покричать и посмотреть, как они себя будут от этого чувствовать. Мы кричали и кричали, и после этого я начала работу над реализацией идеи. Пустая железная рама была установлена на холме, и я сделала видео под названием «Крик», вдохновленное и посвященное Эдварду Мунку. За месяц мы с Линси Пейсинджер сняли более 270 человек, кричащих сквозь пустую рамку.
Перед кричанием Линси их подготавливала прямо там в парке, делая с ними телесные движения и дыхательные упражнения. Норвежские люди могут быть очень стоическими: они не показывают свои эмоции так просто. Некоторые признавались, что никогда в своей жизни не кричали. Но после подготовки Линси, когда они стояли перед рамой, это было похоже на извергающийся вулкан эмоций. Во время съемок несколько раз приходила полиция, потому что крики отзывались эхом в городе, и люди сообщали в полицию о насилии.
Пустая рама по-прежнему находится в парке.
В последний день съемок после окончания работы Кристиан пригласил нас на свою яхту поужинать и посмотреть на закат над фьордами. Был прекрасный вечер в конце августа – небо было великолепного оранжево-красного цвета. В воздухе уже пахло скандинавской осенью. Кристиан пригласил на ужин пятерых друзей, с которыми хотел меня познакомить, одним из них был высокий с выделяющейся внешностью мужчина по имени Питер Скавлан. Когда я спросила о его занятии, он ответил, что пишет сценарии для европейских и голливудских фильмов. В прошлом году фильм по его сценарию «Кон-Тики» был номинирован на Оскар как лучший зарубежный фильм.
Я тут же вспомнила идею, что столько лет была у меня на заднем плане в голове, которую я придумала в брутальной золотодобывающей шахте Серра Пелада – «Как умереть». Это была такая сильная идея, думала я, я так никогда и не отказалась от нее. С воодушевлением я рассказала Питеру о моей концепции перемежения смертей семи героинь опер (исполняемых, конечно, Марией Каллас) с документальными кадрами реальных смертей. Питер, ум которого был очень остер, идею сразу понял и сказал: «Почему бы не сделать проще? Просто сделай сценарий из семи оперных смертей».
С того момента мы стали обсуждать, как сделать этот проект. Каллас была моим вдохновением. К тому времени я прочитала все ее биографии и посмотрела все ее невероятные работы в кино. Я так сильно идентифицировала себя с ней. Как и я, она была Стрельцом, как и у меня, у нее была ужасная мать. Мы были похоже даже внешне. И хотя я пережила разбитое сердце, она от этого умерла. В большинстве опер в конце героиня умирает от любви. И Питер знал список этих смертей так же хорошо, как и я: ЗАКАЛЫВАНИЕ НОЖОМ в «Кармен», ПРЫЖОК в «Тоске», ВИСЕЛИЦА в «Отелло», СОЖЖЕНИЕ в «Норме», УДУШЕНИЕ в «Аиде», ХАРАКИРИ в «Мадам Баттерфляй», ЧАХОТКА в «Травиате». Прямо там на лодке мы сочинили работу: я буду сниматься просто, стоя без макияжа перед белым экраном, рассказывая историю каждой оперы в десяти предложениях. После каждого рассказа будет идти монтаж, и я буду воспроизводить оперную смерть. В представлении Каллас, мужчина, убивающий ее на сцене, всегда был Аристотелем Онассисом, в моем представлении Уильям Дефо был единственным мужчиной, кто мог сыграть моего убийцу во всех семи актах.
Я представляла семь видеоинсталляций, по одной на каждую смерть, все семь должны быть показаны последовательно. В дополнение к этому Питер предложил снять документальный фильм под названием «Проживая семь смертей», хроника создания «Семи смертей», включив в фильм то, как проект связан с жизнью Марии Каллас. Прославленный голос Марии Каллас будет заполнять каждую сцену смерти.
С того момента мы работали над реализацией этих двух больших проектов. В моих мечтах семь разных режиссеров должны были снять видео, а Рикардо Тиши сделать костюмы для всех из них. Это длинный процесс, и недавно я написала то, что, надеюсь, не станет пророческим – «Сделай фильм длиннее, чем время, оставшееся тебе в жизни».
