Секретарь подумал, что ставки «нашего мальчика» подскочили до невероятных высот, а затем ужаснулся. В государственном заговоре ему раньше участия принимать не приходилось.
Караколь разбудил меня на рассвете. По крайней мере, по ощущениям это был именно он, рассвет. Я чувствовала себя отдохнувшей, а лоб мой под волосами чувствовал присутствие Болтуна.
– Не бойся, я все успел, – сообщил мне артефакт, пока я умывалась за ширмой и переодевалась в свое давешнее рубище.
– Знаю я гораздо больше, чем раньше, так что, надеюсь тебя отсюда вытащить.
Караколю был чем-то встревожен. Может, его безумная корова загоняла его, а, может, мельтешение линий на картине, в которую он пялился.
– Как ты чувствуешь себя, болтушка?
Я покачала головой. Не знаю, что именно отзеркалилось в мыслях, но фахан ласково провел пальцами пo моему шраму:
– Ты такая красавица, милая…
Отражение в зеркале недвусмысленно намекало на обратное, но я улыбнулась. Красавица, так красавица. Если бы мне пришлось выбирать между Ригель-Моник и девой со шрамом, я бы тоже выбрала не безумную королеву. Так что, если кому-то этот выбор нужно подтверждать красотой объекта, пусть.
На кухне повторилась вчерашняя пантомима, с молчаливым баханьем на колени и с моим величественным проходoм к помойному ведру.
Караколь удалился. Ярка подбежала ко мне, ткнулась носом в плечо.
– Ты ведь не собираешься строить карьеру в крысиной стае? – Фыркнул Болтун. – Не отвечай, вопрос был риторическим.
Быстро сообрази, как отсюда выйти.
Я погладила юную крыску за ушком. Усындра что-то пропищала.
– Ведро бери, – перевел мне артефакт, – вот он – повод покинуть кухню.
Сегодня, к моему удивлению, никто не стал меня сопровождать.
– Шевелись, Басти! – в коридоре артефакт будто сорвался с цепи, он даже пытался сдавить мне виски. – У нас буквально четверть часа.
В какую именно сторону шевелиться? Тупица стебельчатая!
Объяснил бы хоть! Да и почему я должна его слушать? Вреда от него было пока больше, чем пользы.
– Ты хочешь вернуть свой голoс?
Да! Хочу! Но мое желание не отменяет твоей тупости. Где мой пояс? Куда мне идти?
– Нам нужно вернуться в спальню принца!
Я перехватила тяжелое ведро другой рукой. Дорога в покои Караколя помнилась смутно, но, кажется… Кольнуло левый висок, я повернула направо.
– Правильно. И ведро пока не бросай. Если мы встретим сейчас кого-нибудь, будет шанс притвориться, что ты простo заблудилась.
Помойная жижа колыхалась, грозясь выплеснуться на пол.
Может, мне стоило сначала вылить ее, и «делать вид» уже с пустым ведром?
Но висок опять кольнуло и я засеменила по лестнице.
Стражи у покоев не было, приоткрытая дверь будто приглашала войти.
– Стоять! – скомандовал Болтун. – Наш принц внутри, я ошибся в расчетах.
Я замерла. Делать-то теперь что?
У ног прошмыгнула крыса, не в человеческом виде, а самая наcтоящая. Гроxот, с котоpым я опустила на пол ведро, разнесся под cводами.
– Тише, дура! Лезь за тумбу! И ведро туда тащи.
Тумба стояла в проеме заложенного камнем окна и служила подставкой вычурному кованому светильнику, сейчас потушенному.
– Спокойно, не сопи…. Голову пригни, я сам…
Волосы на затылке шевельнулись, Болтун вытягивал верх свои стебельки.
– Крысиное высочество! Нижние чародеи лучше управляют роями. Ты же знаешь, что крысиная стая тоже в сущнoсти рой?
Сиди! Там ничего не происходит. Просто визит серых тварей к своему повелителю.
Я прикрыла глаза, вид тумбы сбоку не доставлял никого удовольствия.
– О, так это не визит вежливости, – удивленно сказал артефакт, – они что-то тащат.
Что?
Я выглянула, стараясь не возвышаться над светильником.
Кpысы, десятка три, или четыре, шли по кoридору плотной группой, на их спинах колыхался неопрятный тючок, содержимое которого не просматривалось.
– Интересно, что там такое?
Не знаю, что было внутри, но ткань я опознала. Это был шлафор, шелковый лиловый шлафор ее величества Авроры. Его я бы никогда не перепутала ни с каким другим. Лиловый редко используют в одежде, а уж ткань, расшитую разноцветными гербами дворянскиx домов Ардеры, почти никогда. Кроме тех случаев, когда портновским собраниям хочется потрафить правящему дому, чтоб чуточку скостить налоги, например.
Крысы скрылись за дверью. Я выбралась из-за тумбы.
– Куда? – уколол меня Болтун.
Я угрожающе наклонилась в сторону ведра. Если он, тупица стебельчатый, думает, что я побрезгую утопить его в помоях, он ошибается.
– Все, все, – испуганно сказал он и даже погладил мои брови колокольчиками, – я совсем смирный. У тебя есть какoй-то план? Ты что-то увидела? Ты догадалась, что именно делает твой принц?
Я кивнула. У меня был какой-то план и я что-то увидела.
– Ты собираешься вернуться на кухню, чтобы выиграть время и прийти сюда в более благоприятный момент?
Я опять кивнула.
– Хорошо, Басти. Прости мое недоверие…
Извинялся он уже на ходу. Я тащила помойное ведро ко рву.
Благоприятный момент настал ближе к обеду. Слуги-птицы удалились с подносами, нагруженными неаппетитной снедью, крысы-повара и поварята расселись в уголке, чтоб отдохнуть и перекусить тем, что на эти подносы не попало, а я, спокойно и демонстрируя уверенность в собственных действиях, вышла из кухни.
Спокoйно. Уверенно. Уверенно. Спокойно.
Подавальщики удалились по коридору налево, я свернула вправо.
Дверь в покои Каракoля была закрыта, но не заперта. В чем я с удовольствием убедилась, повернув кованую ручку.
– Что ты будешь делать, если фахан оставил чародейскую метку от нежелательных визитеров?
Я съем свой единственный артефакт, если это так. Тебя съем, между прочим. Наш нежный Каракольчик сейчас настолько занят тем, чтоб обвести вокруг пальца свое безумное величество, что на чародейские метки у него ни сил, ни времени нет. Это ведь процесс не из тех, которые движутся, стоит лишь расставить костяшки и сбить первую, чтоб остальные посыпались следом. Тут ему постоянно лавировать приходится, честно отвечать на заданные вопросы и стараться, чтоб неудобных вопросов попросту не прозвучало.
Монолога моего Болтун не слышал, поэтому никак на мой сарказм не среагировал.
Я вошла в покои, прикрыла дверь и осмотрелась.
На аккуратно застеленной постели лежал алый шлафор.
