– Проход из Авалона находится в этой картине? – oн указал себе за плечо.
– Да. Я не уверен, что это именно картина. Сейчас не уверен.
Время здесь и в мире фей течет с разной скоростью, вполне допускаю, что в этой раме скорее окно между мирами. С той стороны оно выглядит как мельтешение линий, а c этой…
– Умная девочка, – одобрительно поцокал тем, что у него вместо языка, Болтун. – Эффект разницы временных потоков…
Ван Харт подошел к стене, посмотрел на Караколя, потрогал кончики его крыльев, вызвав у меня приступ самой настоящей паники.
– С этой стороны проход открыть невозможно, – он вернулся к столу и отпил из своего бокала.
– Позволь узнать, – протянула я, – по какому праву именно ты меня допрашиваешь?
– А кого ты хотела видеть на моем месте?
– Да кого угодно, – я хлебнула вина и откинулась на стуле. – Интересно, что произошло за прошедшие годы, если ты все решаешь за всех… И прекрати называть меня в женском роде.
– Отчего же?
– Ну хотя бы, – я повернулась к нему покалеченной щекой, – какой даме приятно напоминание об уродстве.
– Сколько времени прошло там, в другом мире?
Он смотрел на шрам с нескрываемым отвращением.
– Меньше недели.
– Рубец гораздо старше.
– Поверю тебе на слово, – я цедила свое вино и с удивлением заметила, что порядком захмелела. – Твоя подруга Ригель-Моник проделала в моей щеке дыру, знаешь, такую, сквозь которую можно было рассмотреть зубы… Кстати, раз уж наша беседа приняла такой интимный характер, позволь спросить. Когда ты с ней спал, не замечал за ней склонности к кромсанию и разрезанию человеческой плоти?
– Ни в коей мере, – спокойно ответил ван Харт, – когда с кемто спишь, замечаешь другие вещи. Кто тебя излечил?
– Подгорные цверги, к которым меня оттащил Караколь.
– Это имя фахана?
– Не притворяйся. Имя ты знаешь, Патрик слышал его в подземелье ардерского замка.
Он хмыкнул, как мне показалось, одобрительно.
– Чем ты отплатила фахану за спасение?
– Глупый вопрос. Что я могла ему дать?
– Тогда зачем ему стараться ради глупой девчонки? Или, может, ты что-то ему пообещала? Обещать не значит дать…
– Болван! – я грохнула по столу донышком бокала. – Нельзя ничего обещать феям! Цвергам я отдала свои волосы. О, ты себе даже не представляешь, какие локоны у меня отросли!
– За две недели?
– За два дня! Подгорные цверги великие колдуны. Они уложили меня в волшебную остову, которая срастила все переломанные кости! А волосы! Я могла в них закутаться как в плащ, и…
– Сейчас он спросит тебя, почему волшебная остова, излечив все раны, оставила тебе шрам, – скучающе сказал Болтун. – И вообще, Бастинда, что-то ты слишком горячишься.
Я глубоко вдохнула, наполнила из бутыли свой бокал и продолжила уже спокойнее:
– Конечно Караколь помогал мне вовсе не из человеколюбия.
Он – раб этой безумной коровы Ригель. Нет, – я подняла ладонь успокаивающим жестом, – она вовсе не растолстела до безобразия, так, распустилась слегка. Просто «корова» немножко похоже на «королеву», а королевой я ее называть не могу…
– Ты лежала в хрустальном саркофаге?
– Почему в хрустальном? Ты cлышал о таких случаях?
– Это старинная дювалийская сказка, – улыбнулся ван Харт, и стал немножко походить на человека, видимо, воспоминания о детстве доставляли ему удовольствие. – Принцесса, отравленная злой мачехой в борьбе за престол, погружается в бесконечный сон, из которого ее пробуждает поцелуй прекрасного принца.
– Жаль, что с прекрасными принцами у меня не сложилoсь.
Знаю двух, и оба… Один из них ты, а другой – крысиный принц Каракoль.
– А ты вообще не принцесса.
– Правильно, я – граф. И попрошу тебя об этом помнить!
– Вы еще долго пикироваться будете? – Болтун уколол меня за ухом. – Во-первых, мне надоело, а во-вторых…
– Итак, – ван Харт наполнил свой бокал, только не из бутыли, а из стоящего перед ним глиняного кувшина, – тебя вылечили цверги, облобызал крысиный принц…
– Знаешь, что смешно, – я говорила почти добрoдушно, – если бы я не была ему, Караколю, так нужна, мы бы, наверное, не оказались в Авалоне. Ригель просто переполняли кровожадные планы. Несчастный Вальденс…
– Несчастный покойный Вальденс. Его труп мы обнаружили несколько часов назад.
– Да? – Я прошептала молитву, набожно сложив руки. – А я все думала, куда он подевался…
– Караколь.
Ван Харту, если честно, можно было пoсочувствовать. Я здорово захмелела, а ему, бедняжке, приходилось разбирать мои путанные речи.
– Слышал сказание о семи подземных принцах и небесных девах? Нет? Не удивительно, мне один болтун рассказал. Дело было так. Подземный король отправил своих сыновей выполнять какие-то нелепые задания. Ну, знаешь, в счет наследства, как у этих королей принято. Ну вот они и повстречали дев…
– А Караколь?
– Что? Ах! Точно. Караколь был как раз восьмым, и его задание было в человеческом мире. Я так поняла, это что-то вроде обязательного экзамена, или обряда инициации. Юный фахан проживает с людьми целую жизнь, потом возвращается, а в его фахановом мире всего-то пoл года, или год прошло.
Очень удобно получается, спрессованный опыт.
– Я рассказывал все совсем иначе, – фыркнул Бoлтун. – Но общий сюжет ты уловила.
Гэбриел слушал меня с таким нескрываемым интересом и вниманием, что я не замолкала:
– Юный глупый Караколь попал в передрягу в ближайшем же злачном месте. подозреваю, что это был бордель, но не уверена.
– Она его спасла, – сказал Болтун.
– Моник спасла его, – послушно повторила я. – И он поклялся ей служить. Феи, а фаханы, в сущности, те же феи, только мужского пола, не могут изменить клятве. Вот он и служит, а так как Ригель – «золотая кость», жизнь ее гораздo длиннее человеческой…
– К тому же она из тех немногих, кто может убить фею, – кивнул ван Харт.
– Да, «золотая кость» может убить фею. А фея «золотую кость» нет. Никто из ныне живущих не может. И тут мы переходим к той части истории, в которой замешан ваш покорный слуга, – я, привстав, исполнила полупоклон. – Этельбор, великий канцлер прошлой династии, мог это, и оставил нам, своим потомкам, чудную вещицу.
Я покивала в сторону футляра.
– Последний довод, – прошептал ван Харт.
– Ты понимаешь теперь, почему Караколь сдувал с меня пылинки?
– Он желает смерти своей госпоже.
