Станислас, что фахан на картине явственно шевельнул крылом при нашем появлении.
Я же заявила, что не собираюсь притворяться женщиной.
Мы втроем вошли в каминную залу, как я ее называла, и каждый не то что думал, а даже говорил о своем.
Я была в бешенстве, о чем уже во всех нюансах просветила Болтуна, пока мы с ним занимались обычными утренними делами в клозете и умывальне. К слову, в первом из этих помещений, Болтун мне торжественно поклялся закрыть как то, что у него заменяет глаза, так и то, что можно было бы счесть ушами. Так что, допускаю, что какую-то часть моих стенаний он вполне мог упустить.
О великолепном плане ван Харта мне на рассвете сообщил Патрик.
– Это великолепный план, – сказал он, плюхая на мой лоб смоченное в воде полотенце, – и как только ты справишься с похмельем, преимущества егo станут тебе очевидны.
– Преимущества похмелья? – застонала я.
– Да нет же, – Патрик сменил компресс и сел на краешек постели.
– Я должен притвориться женщиной, чтоб никто не догадался, что Бастиан Мартере граф Шерези опять жив?
– Басти…
Лорд Уолес погладил меня по щеке. Он знал мою тайну, поэтому нежность относилась скорее к дамской ипостаси графа.
– Тебе нужно позавтракать, милая, и выпить гадостной настойки от похмелья, которой снабжает нас ван Харт.
– Он все еще варит свои зелья?
– Ну должны же быть у достойного лорда хоть какие-то развлечения, – Патрик пожал плечами.
А потом он ушел, а я стала злиться.
Зачем ван Харту скрывать мое возвращение? Неужели, чтоб леди Дидиан не вспомнила, что когда-то ее прочили в жены мне? Сам же гадостный ван Харт и обещал мне руку леди Дювали! Он обещал сделать меня герцогом! Где все его посулы?
– Тпру-у-у, – пытался меня урезонить Болтун. – Слабый ум!
Бастинда! Ты бы определилась, чего именно хочешь от этой жизни.
– А ты бы молчал, когда тебя не спрашивают!
– А ты спроси.
– Что спросить?
– Ну, например, кто именно из четверых достойных лордов делил с тобою ложе этой ночью.
– Мне это абсолютно не интересно, – сказала я и залилась краской.
Потому что я знала, чей запах остался на моей подушке.
– И вообще, между нами, мужчинами, это называется «делить походный плащ».
Итак, после утренней рутины, доведя свое бешенство до температуры расплавленного металла, я очутилась в зале с камином и настенным Караколем, который, если верить Станисласу, шевельнул крылом при виде меня.
– Я не собираюсь притворяться женщиной! – сказала я громко.
– Он и правда движется, – Болтун пошевелил моими ушами, – вот так.
– Почему? – Станислас поправил на переносице дужку окуляров. – Это ведь идеальный способ спрятать тебя до поры до времени от любопытных глаз. Да и ко всему, это может стать довольно забавным. Отбросьте смущение, граф.
Он затренькал на мандолине и быстро пропел:
– Отбросьте граф смущенье.
– О Спящий, я в сомненьях! – передразнила я его, взяв довольно высокую ноту.
– Я с удовольствием составлю тебе компанию. Хочешь?
Будем как две подружки.
– О, лорд Доре, конечно же. Что может быть незаметнее двух мужеподобных девиц, у которых на двоих целых три особые приметы – шрам, очки и мандолина.
Я рассмеялась, Станислас исполнил куплет с рефреном «шрам, очки и мандолина».
– Он реагирует на твой пояс, – решил Болтун. – Я имею в виду фахана. Ты носишь на талии фейский артефакт, а феям близко феево.
Отвечать ему я в любом случае не собиралась. Поэтому села завтракать в компании Станисласа и Оливера, через несколько минут к нам присоединился Патрик, принесший флакончик с притертой пробкой.
При виде флакончика и менестрель, и великан слегка позеленели.
– Ну что за представление? – Пожурил их лорд Уолес, сам впрочем держащий флакончик слегка на отлете. – Лорду Шерези нужно принять эту настойку от похмелья.
– На самом деле Гэбриел ван Харт нас ненавидит, – сообщил не в рифму лорд Доре. – Поэтому снадобье сие не только тoшнотворно-отвратительно на вкус и обладает запахом тысячи дохлых кошек…
– Но ещё и прекрасно снимает симптомы похмелья, – закончил его фразу Гэбриел ван Харт, явившийся к столу собственной угрюмой персоной.
– B том-то и коварство, милорд, – кивнул ему Патрик. – Никто не может отказаться от твоего чудесного снадобья, но на пути к выздоровлению придется ещё пострадать от запаха и вкуса.
– Глупости, – ван Харт выхватил флакон, выдернул пробку и, прежде чем я успела рассказать ему, как я его, меченого красавчика, ненавижу, запрокинул мою голову и влил в рот все содержимое флакона.
По нёбу будто забарабанил дождь, свежий и мятный, и защекотало череп изнутри, видно вcпучилось то самое вещество, на отсутсвие которого у меня сетовали цверги.
– Ну как? – спросил Виклунд.
– Приятный вкус, – удивленно сказала я, – и запах.
Я подула в сторону Оливера, подтверждая свoи слова.
Bеликан потянул носом, затем с негодованием фыркнул:
– Что, любезный наш лорд ван Харт, для любимчиков – все, для остальных…
– Для остальных – справедливость, – отрезал Гэбриел и уселся рядом со мной за стол.
И мы стали завтракать, как будто не было этих двух с лишним лет. Как будто после завтрака нам предстоит спешить на лекции, или на ристалище. Мы болтали и подшучивали друг над другом, и мне приходилось бороться с нелепой мелочной ревностью, от того, что ван Харт прекрасно обжился в компании моих друзей.
А потом как-то получилось, что за столом остались только мы с Гэбриелом, и он спросил:
– Как тебе удалось обмануть Караколя?
– Он не смог прочитать мои мысли, – тут я поморщилась, потому что Болтун кольнул меня в висок, призывая к осторожности.
– Я не буду тебя спрашивать, каким образом, – ван Харт посмотрел на стену. – Спрошу иначе. Сейчас он смог бы прочесть твои мысли?
– Нет, я для него зарыта, то есть закрыт.
– Прекрасно…
Я хихикнула.
– Позволь узнать, в чем причина твоего веселья?
– С возрастом ты становишься похож на обоих своих отцoв, – просто ответила я. – Когда ты сказал «прекрасно», я ожидала что ты начнешь жевать губами в манере канцлера ван Харта.
– Вот так?
– Именно! – я опять рассмеялась.
Гэбриел наблюдал за мною искоса, это выражение лица мне тоже было знакомо. Веселое предвкушение. Он что-то задумал.
