– Так много?
– Это не только наши… Иди, исполняй приказ канцлера.
И ван Диормод пошел, а ван Харт младший спустился на этаж ниже, потом еще.
Когда секретарь, живoписно перемазанный в саже, и закончивший наблюдать за тушением пожара с безопасного расстояния, возвращался к своему лорду, ему показалось, что в одной из нижних залов кто-то слишком рьяно передвигает мебель.
А вечером канцлера ван Харта пригласили на ужин «в узком кругу». И теперь ван Дирмиод наблюдал, не забывая подавать своему лорду салфетки. К слову, наблюдения эти доставляли ему некое извращенное удовoльствие. Очень забавно было хотя бы то, что оба канцлера делали вид, что едва друг с другом знакомы, они не то что не беседовали, они даже не обменивались взглядами, зато то один то другой с регулярностью поглядывали на неожиданную звезду вечера – графа Шерези.
С этим миньоном Диормод ранее не был знаком. По слухам, юный повеса несколько лет назад покинул двор в поисках приключений, и, видимо, порядком поистрепавшись, решил вернуться под крылышко своей королевы. Граф Цветочек Шерези явно пользовался благоволением монаршьей особы и принимал его с тем ребяческим удовольствием, что так приятно дарителю. В отличие от большинства присутствующих, никакой неловкости Шерези не испытывал.
Он со вкусом пил вино, подшучивая над молодым ван Хартом по поводу воды в его бокале, осыпал витиеватыми комплиментами леди ван Сол, которая, впрочем на них абсолютно не по–дамски фыркала, требовал от лоpда Доре исполнения каких-то подходящих по его мнению мелодий, в голос подпевал и даже станцевал для ее величества некую миниатюрку, сорвав королевские аплодисменты.
Ван Диормод завидовал миньону. Никого проходимец не боится! Никого и ничего. Секретарь был уверен, что вздумай кто-нибудь другой вести себя подобным образом, его бы попросту изгнали из общества. Шерези же дурачился, купаясь во всеобщем внимании. Хотя, говоря по чести, не все внимание было доброжелательным. Оба канцлера молодого человека явно на дух не переносили, а леди ван Сол будто бы дулась на бойкого дворянина. Будь ван Дирмиод прожженным интриганом, он обязательно попытался бы узнать, что именно произошло в прошлом, что вызвало такое отношение. Но, тут Гэбриел лорд ван Харт был абсолютно прав, интриги не являлись призванием секретаря.
Успокоившись этой мыслью, он перевел взгляд на Гэбриела и заметил то, что, видимо, ускользнуло от других. Ван Харт держался из пoследних сил, едва справляясь с болью.
Я была со своей королевой и я была счастлива.
– Рассказывай! – велела мне Аврора. – Не обращай внимание, что я иногда прикрываю глаза, мне нужно знать абсолютно все.
И я, вздохнув, присела на краешек постели и начала рассказ.
– Но, но, полегче! – вскричал Болтун, когда я через вполне длительное время перешла к описанию новых бубенчиков. – Никто не должен…
Но кто слушает Болтуна, когда рядом она, моя Аврора?
– Артефакт цвергов? – переспросила она удивленно. – И его не может увидеть даже золотая кость?
– Ну вы же его не видите? – я покрутила головой.
– Уважаемый артефакт, – вежливо попросила ее величество мою макушку, – не будут ли вы столь любезны показаться мне на минутку?
– А что мне терять, тем более, когда голос вопрошающего столь нежен, а лик столь прекрасен? – Галантно ответил артефакт, и, судя по тому, что королева радостно вскрикнула, явился пред ее очами.
– Вы – великое создание искусных мастеров, – сказала Аврора, – уверена, что ваше будущее возвышение над собратьями не заставит себя ждать.
Про честолюбивые планы Болтуна я ей сообщить еще не успела, поэтому подивилась тому, как Аврора точно угадала слабость собеседника.
– До меня доходили слухи, о лучезарная, не только о вашей красоте, но и о прочих талантах.
– Вы могли бы поведать, о величайший, кто именно в Авалоне знает и помнит о скромной ардерсокoй правительнице?
– Вы знаете об этoм лучше меня, чаровница! – Болтун продолжил уже другим, привычным мне тоном. – Какая она шустрая, твоя леди, Басти! Я скрылся от нее как видом, так и звуком. Говори ты. Знаешь, ведь я про нее действительно слышал, ещё в прежней свой ипостаси…
– Милая, – жалобно сказала королева, – можешь оставить меня на несколько минут?
Я молча удалилась в смежную комнату и прикрыла дверь.
– Что мы делаем в гардеробной?
– Ждем, пока Аврора поплачет.
Я рассеянно провела ладонью по ткани платья, которое висело на плечиках манекена.
– А кем ты был в прошлой ипостаси?
– Да кем я только не был! – Болтун как будто принялся загибать пальцы. – Кольцом, извергающим молнии, раз, волшебной пряжкой для пояса, два, поясом, стилом, окантовкой бокала, бокалом… В следующий раз я попрошусь быть венцом, мне понравилось находиться на голове, надеюсь, следующая голова будет менее буйной, чем твоя.
– Удачи!
Я потрогала стопку одежды, там лежал даже карнавальный костюм пажа, в котором я когда-то ревновала ее величество к ван Харту.
– Скорее ты ревновала ван Харта, – хихикнул Болтун.
– Ты читаешь мои мысли? – ахнула я возмущенно.
– Нет, ты болтаешь вслух все, что тебе взбредает на ум. Она долго собирается рыдать над этой тряпкой?
– Почему над тряпкой?
– Это такая твердая от краски тряпка.
– Холст?
Я подумала, что Аврора кроме костюма пажа захватила с собой в путешествие также и портрет Этельбора из покоев лорда Мармадюка.
– Я же поняла, о ком ты рассказал мне сказку.
– Давно поняла?
– Почти сразу, просто у меня не было времени эту мысль развить. У нас же то драка, то колдовство.
– Весело живем.
– Что такое искра, Болтун? Что именно забрал Этельбор у Мармадюка, когда тот давал клятву?
– Вы, люди, назвали бы это, например, душой, или частью души, или сущностью.
– Это звучит страшно. Страшно и противоестественно.
– Тебе не кажется, что пахнет гарью?
– Не переводи разговор.
– Не пожаром, а, скорее, пожарищем… Как будто несколько часов назад, или даже утром…
Болтун издал громкое сопение. Притворщик! У него даже носа нет!
– Пойду в кузню, – пригрозила я, – и нырну головой в чан с расплавленным оловом.
– С тебя станется! Дурочка! Тебе своих любовных терзаний мало, нужно в чужих поучаствовать?
– Искра, Болтун!
– Я не знаю, – раздраженно броcил он. – Ходят слухи… Что есть сущность? Это память, это магия, это свобода воли.
– У пажа забрали волю?
– Ну, положим, про пажа я присочинил, не был этот парень пажом…
