Я кивнула, это-то я помнила прекрасно, звание Мармадюка тогда было иным.
– Ученик, юный чародей, жадный до знаний и до магии.
– Куда Этельбор помести эту искру?
– В меня! – Аврора стояла на пороге гардеробной, в ее опущенной руке было развернутое полотно картины.
Свободной ладонью ее величество отодвинула кружево пеньюара.
– Видишь?
Под левой грудью ее белоснежная кожа…
– Это, – я сглотнула, – желает выбраться наружу?
– Да, – просто ответила королева и, отвернувшись, побрела обратно к постели. – Искра хочет вернуться к владельцу, поэтому Мармадюк… удалился.
– Чтоб не убить вас?
– Не убить раньше времени, – Аврора опустилась на подушки, положив портрет Этельбора на грудь. – Мы с ним знали, что рано или поздно этот день настанет. Наш лорд… Впрочем, Басти, ты имеешь право на осуждение…
– Святые бубенчики! – Я подбежала, рухнула на колени и схватила ее холодную руку. – Я же клялась вам в верности!
– Лорд Этельбор был таким идеалистом, – она улыбнулась. – «Я служу не правителю, но государству», говорил он.
Последний колдун Ардеры! А последний король Ардеры желал, чтоб служили ему. А еще он хотел владеть чем-то большим, чем наше королевство. «Власть – это прежде всего ответственность», – говорил Этельбор. А его лорд отдавал жизни и души подданных за сиюминутное фейское колдовство.
– Феи берут в уплату волосы. Разве нет?
– Конечно, раз какое-нибудь другое овеществление им брать запрещено! Поверь, милая…
– Только абсолютно опустившиеся существа промышляют этим, – оправдания Болтуна королева или не слышала, или не желала услышать.
– И тогда наше проклятое величество, надеюсь фаханы поджаривают его пятки в бездне, призвал большую игру, поставив на кон Ардеру.
Игра? Караколь ведь тоже что-то говорил об игре? Я погладила Аврору по руке.
– Он проиграл, Басти… Этот коронованный идиот проиграл феям… Золотая кость, тысячелетняя история, заветы Спящего, все катилось к фаханам.
– И что c ним сталось, с королем?
– Он, представь себе, не смог пережить поражения.
– Умер?
– Самым нелепым образом, откусив себе язык.
Я потрогала кончиком языка свои зубы, действительно, нелепая смерть.
– И тогда лорд Этельбор предложил феям сделку, все ардерское волшебство в обмен на двадцать лет передышки. Ты интересовалась у своего Болтуна, лишил ли он воли Мармадюка? Надеюсь, что нет. Потому что мы с моим верным шутом прожили целую жизнь опираясь друг на друга. Этельбор взял его волшебство, все, которое тот смог накопить за время ученичества, и все, подаренное ему Спящим при рождении, и память об этом волшебстве. Бедняжка Мармадюк все эти годы чувствовал опустошение, но не мог понять его причину.
Я всхлипнула, Аврора тоже вытерла слезы.
– Несколько месяцев назад я поняла, что искра оживает, а к Мармадюку стала возвращаться память.
– И вы приехали в Блюр…
– Меня сюда притащили эти противные стариканы, чтоб выдать замуж за Гэбриела ван Харта, пока я не умерла. Корона – лакомое наследство.
В дверь постучали.
– Ваше величество!
– Это Сорента, отопри, – велела Аврора.
Фрeйлина запыхалась от бега:
– Королевские миньоны сейчас явятся к вам с официальным визитом.
– Вот ведь надоеды, – протянула королева. – Басти, твой пояс все ещё при тебе?
В голосе ее величества прорезались так любимые мною шаловливые интонации, поэтому я с готовностью запустила руку в свое декольте.
– Давай их разыграем! Снимай платье. Сорента, помоги!
Надевай пояс, иди сюда.
Ловкие руки главной фрейлины разоблачили меня в пол минуты, я, оставшись в одной сорочке, застегнула под ней пояс и юркнула на ложе.
Болтун хихикал у меня над ухом:
– Там ещё и оба канцлера идут, то есть один катится…
– Ты не носишь мою звезду, милый? – Аврора шаловливо дернула меня за ухо, когда в дверях появился торжественный лорд Виклунд.
Мандолина Доре тренькнула удивленно.
– Кажется, он остался в лапах Безумной Ригель, чаровница, – максимально низким голосом проворковала я.
– Я отомщу ей за каждую твою обиду. Мальчики? А где же ван Харт? Я имею в виду не достойного лорда Адэра.
Аврора кокетливо выглядывала из-под простыни.
Миньоны низко и синхронно поклонились, канцлеры сложили руки перед грудью.
Я хихикнула. Может, стоит сейчас заявить о своих правах на королевские конечности, чтоб выбить их сыночка хотя бы из одной брачной игры? Но тут я заметила бледное лицо леди ван Сол над склоненными спинами мужчин, и хихикать расхотелось. Проклятый шрам! Дидиан меня узнала!
Визитеры старательно делали вид, что ситуация их не сколько не шокирует. В сущности, так и должно было бы быть.
Если следовать этикету, величество может принимать подданных, хоть сидя на горшке.
Станислас мне одобрительно подмигнул, Оливер улыбнулся, Патрик пожал плечами, лица дювалийцев застыли масками.
Когда обязательные слова были сказаны, ее величество, хихикнув как от щекотки, проговорила:
– Можете быть свободны, господа. Надеюсь, мы вскорости будем иметь удовольствие видеть вас снова. Милый?
Она быстро проследила за моим взглядом.
– Милый, будь добр оставить меня наедине с леди ван Сол.
Леди Сорента, проводите достойных лордов, а затем помогите графу Шерези в гардеробной, там ожидает его премилый наряд.
Я сползла с кровати и юркнула в гардеробную, успев увидеть как Дидиан ван Сол мнется у порога, ожидая позволения присесть.
Сорента пришла ко мне минуты через две.
– Позвольте, граф.
Мне был предложен тот самый пажеский костюм, который я недавно рассматривала. Никакого удивления трансформациями Бастинды в мужчину фрейлина не выказывала.
– Интересно, где она прячет кинжалы, – проговорил Болтун, – очень любопытно.
Кинжалы? Фрейлина? Я едва сдержала смех. Ее оружие – неодобрительные гримасы и убийственные взгляды.
– Наша девочка тосковала по вам, Цветочек, – неожиданно прошептала Сорента. – Вы – большой молодец, что умудрились выжить и вернуться к ней.
Фрейлина сняла невидимую пушинку с лацкана моего кафтана и выскользнула в спальню. Я едва устояла на ногах.
– Два под юбками, – сказал Болтун, – один – на левом запястье, и еще несколько совсем маленьких – на щиколотках.
