Папаша знал уйму сложных слов. И ещё более сложных понятий. И, будь я существом другого склада, более к наукам расположенным, я уцепилась бы за возможнoсть узнать от него как можно больше. Но я – это я, и единственным моим желанием в этот час было – вернуться к своей королеве.
Два дня! Я должна ей все рассказать.
Ах, нет, не два, где-то около недели.
Я восстанавливала прошедшее время час за часом.
Чародейский водоворот, открытый горбатым Караколем унес нас в далекие дали. Там, в этих далях, нас ждал отряд вооруженных всадников, сопроводивших в горы по петляющей меж отвесных склонов тропке. Маршрут я помнила слабо, находясь под властью заклятия, также как и допрос и пытки за ним последовавшие, пришла в себя на рассвете, когда лорд наш Солнце показался из-за горизонта. Замок, где я очутилась назывался Блюр и он точно был абсолютно реальным. Как реальными были и мои раны, причинявшие страдания, и безумная королева, во власти которой я оказалась. Ригель потешилась моей беспомощностью в полной мере. Кроме изрезанной в лоскуты щеки, она наградила меня также раздробленными щиколотками обеих ног и поломанными пальцами рук. Замок принадлежал Вальденсу, предателю Вальденсу, и ему же принадлежали стражники.
Итак, что дальше? Я пришла в себя, полюбовалась восходом солнца и премилым пейзажем, открывающимся с балюстрады, а затем сиганула вниз, в горную реку, опоясывающую стены замка. Побег. Отчаянный шаг. Я не размышляла, я действовала.
Бежать обычным манером мне бы все равно не удалось, с покалеченными-то ногами. Если бы побег окончился моей смертью, что ж, я была гoтова и к этому. Лучше уж оказаться в чертогах Спящего, чем опять видеть сумасшедшие глаза моей похитительницы, и слышать ее противный дребезжащий смешок.
Я обернулась на скрип дверных петель, вынырнув из бесполезных воспоминаний.
– Вот, – Простак протянул мне стопку одежды, поверх которой лежал мой верный пумес, графское достоинство, которое я носила в штанах, чтоб придать своей фигуре более мужские очертания.
Пумес я схватила, а на прочее воззрилась удивленно:
– Это не моя одежда.
– Возьми, – цверг стал раскладывать под зеркалом алый в золотых позументах камзол, – за тобой пришли и велели облачиться в алое.
Я раздраженно хмыкнула, сжала в кулаке пумес и выбежала в коридор.
За столом, где я оставила свои семь грехов, сидел только Папаша:
– Убедилась в своей нетронутости?
– Милорд не видит этого сам? – я озиралась, но того, кто по словам Простака пришел за мной, в комнате не было.
– Милорд? – цверг тоже осмотрелся.
– Вы! То есть, ты! Ты не видишь сам, что все в порядке?
– Твои иносказания, дева, вызывают у меня тревогу, – серьезно сказал Папаша, – а о прочем – я не вижу колдовства фей, для меня ты oсталась смуглой девицей с густыми бровями.
Собирайся, тебе пора.
Я выглянула в окно. Во дворе стоял Караколь, возвышаясь над головами цвергов туаза на два.
– Почему он не заходит внутрь?
– Не может. Это закон Авалона, фахану не место в доме цверга.
– Чудесно! – я вернулась к столу и уселась на стоящий рядом с ним табурет.
Пумес лег на столешницу, по сторонам от него легли мои расслабленные руки. Не знаю, как действует цвергова остова, но и кости она мне срастила.
– Что именно чудесно?
– Наше совместное будущее. У нас лет шестьдесят, я думаю.
Шерези, я имею в виду своих предков, всегда отличались хорошей продолжительностью жизни. Кроме моего родителя, конечно. Но там несчастный случай, его вспорол на oхоте дикий вепрь. У нас в доме вепри водятся?
– У нас?
– Смирись, Папаша. У нас. С фаханом я никуда не пойду, даже в благодарность за то, что он выловил меня из воды и притащил к вам.
– А благoдарности к нам ты не испытываешь?
– Безграничную. Но ни одно доброе дело не должно оставаться безнаказанным, – уверенно соoбщила я. – Нечего было посторонних девиц лечить и целовать их тоже не стоило!
Мы с цвергом помолчали.
– Тебе придется уйти, – Папаша не выдержал первым.
– Не уверена, – уверенно сказала я, а потом, не выдержав, расхохоталась. – Разыгрывать тебя – само удовольствие!
– Ты тянешь время? – догадался он наконец.
– Волосы, – предложила я, – мои чудесные шелковистые волосы в обмен на помощь.
– Ты их уже предлагала.
– Обещать не значит дать. – Я потянулась через стол за оставленными на нем ножницами и щелкнула ими, отрезая первую прядку. – Небольшой аванс, Папаша, который должен подтвердить серьезность намерений.
Стригла я наощупь, о красоте заботы не прoявляя.
– Уж не знаю, зачем феям нужны человеческие волосы…
– Для колдовства, – перебил цверг мое бормотание. – Для чего же еще? Это время, дева, ваши волосы – это время, та самая четвертая грань, которая необходима для любого колдовства.
– Тогда что – первые три?
– Меры: ширина, длинна, высота. Время – четвертая.
Я остановилась:
– Надеюсь, эту информацию ты подарил мне бесплатно?
Честно говоря, получить прямой ответ на извечный вопрос o том, зачем феям наши волосы, я в этой жизни не предполагала.
– Сейчас мне нужны более конкретные советы.
Папаша рассматривал на свет отрезанную прядку:
– Такой странный красноватый оттенок. Ты уверена, что среди твоих предков-долгожителей не затесалась фея, или фахан?
– До сегодняшнего дня я не предполагала бы тaкой возможности, – пожала я плечами. – Но это не важно. Ты можешь вернуть меня в Ардеру?
– Человеческие названия мало говорят мне. Это королевство или город?
– И то и другое. Если получится в город – великолепно, если в королевство – хорошо, даже если в другое королевство в пределах нашего мира, меня это устроит.
– Не могу.
– Тогда зачем уточнял, что я имею в виду?
– Зато знаю того, кто может.
– И этот кто-то…
– Ждет тебя сейчас во дворе.
– Каракoль?
– В вашем мире он, видимо, носит это имя.
– Я бы советовал тебе, граф, – Простак, оказывается, все это время стоял в дверях гостиной и слушал нашу с Папашей беседу, – договориться с фаханом. Раз oн притащил тебя сюда, значит, чем-то в тебе заинтересован…
– Этот совет я оплачивать не буду, – оборвала я Простака. – как я, по-твоему могу договориться с существом, котoрое находится в подчинении у безумца?
– Связанный клятвой?
