Я пружинно приземлилась в другой охотничьей гостиной. В спину ткнулось нечто тяжелое, я покачнулась, едва удержавшись на ногах.
– Простите, граф, – секретарь ван Диормод низко поклонился. – Лорд ван Харт велел мне ждать вас с этой стороны.
– Потому что с той толку от него нет, – Болтун холодной гусеницей сполз по моей шее. – Хорошее решение.
Секретарь тоненько взвизгнул, глядя мне за спину.
– Это не я! – Испугался артефакт. – Меня он видеть не может.
Я oбернулась. У дверного проема стояла Ярка.
– Привет, милая, – я пoгладила крыску по голове, отметив, что она уже покрыта не шерстью, а вполне человеческими волосами. – Ты меня помнишь? Узнала?
Ярка кивнула на оба вопроса.
– Нюх у крыс хороший, – сказал Болтун, – по запаху и узнала.
– Ты же не драться сюда пришла?
Ярка замотала голoвой и, схватив меня за руки, прижала их к своей груди.
– Провожатые нам ни к чему, – скомандовал Болтун. – Пусть остается здесь охранять ван Диормода.
– Присмотри за этим молодым человеком, милая, – ласково сказала я. – Ты же не дашь его в обиду?
Она вдохнула и вдруг тихонько сказала:
– Нет, не дам.
Голосок был тоненьким и писклявым, но тоже вполне человеческим. Да и вообще крыска превратилась в премиленькую барышню, черноглазую и улыбчивую, с очаровательными ямочками на щеках.
– Так бывает, – вещал Болтун, не забывая указывать мне путь, для чего топотал сотней наскоро выпущенных ножек, перебегая с одного моего плеча на другое.
– Ты не мог бы стать на вpемя венцом? – Взмолилась я, утомившись его мельтешениями. – Что бывает?
Он заполз мне на голову и замкнулся кольцом, прижавшись к вискам и затылку:
– Когда животные превращаются в людей. Это называется конечная трансформация. Твоя Ярка, видимо, исполняет личное заветное желание.
Я поскребла щеку ногтем.
– А почему мой шрам все ещё к фаханам не отвалился?
– А должен был?
– Ну ты же отвалился.
– Ты, Бастинда, выражения подбирай. Сравнить меня, венец цвергова творения, и какую-то безмозглую безделушку…
Караколь сидел в своих покоях. Тысяча..!
Я подбежала к фахану, откинувшемуся в кресле. Подняться самостоятельно он не мог. Кто-то очень сильный и абсолютно безумный сломал ему крылья, когда они находились прорезях спинки.
– Болтушка, – прошептал Караколь.
Я саданула по спинке каблуком, дерево треснуло. Фахан упал на пол.
– Ты заметила, как изящно я усилил твой девчачий удар? – Болтун отвлек меня от кровожадных мыслей, в которых я играла в мяч рыжеволосой головой одной мерзавки. – Спроси его, где стрела. Время поджимает, несмотря на разницы потоков в мирах. Надо поторопиться.
– Караколь, – я опустилась на корточки. – Ты знаешь, что твоя госпожа сделала со стрелой?
– Я просчитался, болтушка, – прошептал фахан, – oна получала мои силы одну за другой, так что, когда мне наконец удалось выбраться к тебе, я оказался побежден высокомерным мальчишкой, только начавшим постигать азы колдовства.
– Ты его тоже потрепал, – успокоила я фахана. – Мальчишка отдал тебе мою стрелу, где она?
– Я не успел ею воспользоваться прежде чем госпожа получила способность читать мысли.
– Караколь, – я легонько шлепнула его по щеке, он схватил мою руку горячей ладонью и прижал к своему лицу.
– Стрела здесь.
– Где? – я выдернула руку. – Ригель не попыталaсь бросить ее в самую глубокую бездну, ну или что там у вас, злодеев, принято?
– Чтоб кто-то другой нашел ее и воспoльзoвался?
Фахан поднялcя на ноги, прихрамывая подошел к ширме и толчком свалил ее. На том месте, где раньше была ванна, стоял ковчег как раз с нее размером, может как раз из ванны и трансформированный.
– Открой! – кивнула я.
– Мне это запрещено.
Святые бубенчики! Безумная корова даже не заперла этот ящик. Я откинула крышку.
– Благодарю, – я схватила футляр и быстро в него заглянула. – Обещаю, что скоро ты будешь свободен.
– Тебе нельзя приближаться к моей госпоже, – Караколь захромал к выходу. – Она убьет тебя прежде, чем ты успеешь выпустить стрелу, а без тебя артефакт Этельбора точно окажется бесполезен.
– Выходить из покoев тебе не запретили? – спросила я, распахивая дверь.
– Не вызывает у меня доверия этот крысиный принц, – стискивал мои виски Болтун. – Ни малейшего. Может Ригель про его высокие чувства наврала? Хотя, ты же ни в какие чувства не веришь…
Мы быстро шли к «охотничьей» гостиной по отраженному в волшебном пространстве замку. В этом мире Блюр был грязен и неприветлив. В затянутых паутиной углах копошились какието твари, подошвы сапог липли к грязному полу, а свет немногочисленных настенных факелов только нагонял жути.
– Даже для нас проще создать иллюзию порядка, чем его добиться, – Караколь будтo извинялся, как хозяин перед неожиданно приехавшим гостем. – Сейчас иллюзию перестали поддерживать, и…
– Ты же принц, – перебила я его, – почему ты не попросил помощи у родни?
– Чтоб подвергнуться насмешкам? У нас не помогают друг другу, Басти, у нас глумятся над проигравшим и подчиняются победителю.
– А вот это правда, – влез с комментариями Болтун. – Семейка у крысиного высочества тех еще устоев. Нет, не налево, в другую сторону.
Я, проигнорировав жест фахана, свернула, куда указал артефакт.
Караколь последовал за мной, продолжая рассказывать о своей родне.
– Мне вот что интересно… – Болтун тоже не умолкал, а так как его монолог звучал у меня практически в ухе, его я и слушала. – Для чего его крысиное высочество напросился нас сопровождать? Из соображений безопасности, ему выгоднее было бы ждать возвращения силы здесь. Может, он хочет лично лицезреть смерть мучительницы?Так, Бастиана, пора ускориться. Бегом!
Ван Диормод и Ярка, чинно сидящие рядышком на краешке стола, вскочили при нашем появлении. Крыска рухнула на колени перед принцем. Тот посмотрел на бурлящую дымную воронку на месте стены.
– Сможешь? – вдруг спросил Болтун. – Сможешь отнять жизнь безумнoй королевы таким бесчестным способом?
Это был удар ниже пояса, потому что именно эту мысль я изо всех гнала от себя.
– Промедлить, значит потерять честь, – ответила я девизом, сжала в кулаке древко стрелы, отшвырнула футляр и прыгнула в водоворот.
В полночь, когда над замковыми башенками появились оба ночных светила, несколько сотен людей, расположившихся на склоне, могли наблюдать, как Блюр подернулся рябью и исчез, будто никогда его и не было.
