Спящий! Что же делать?
– Басти! – Гэбриел схватил мою руку, ладонь была скользкой от крови. – Довольно глупый финал.
– Наколдуйте что-нибудь, милорд! – рыдая, пoпросила я Мармадюка. – Вы же колдун! Вы же сможете его спасти!
– Лекаря! Позовите лекаря! – кричал кто-то.
Мармадюк поднял с земли второй кинжал, лизнул острие и покачал головой:
– Прости, юный Гэбриел, мы ничего не можем для тебя сделать. Но, знай, за чертой смерти все только начинается, и обещаю, что если мы встретимся с тобой в следующей жизни…
– Пробитое легкое, да еще яд. – Болтун тоже всхлипнул. – Этот Креспен хотел убить наверняка и преуспел.
Я завыла, поднеся ко рту руку Гэбриела, поцеловала костяшки пальцев.
– Спящий! Не забирай его у меня, пожалуйста. Я готова быть с ним всю свою земную жизнь и гораздо дольше. Я готова каждым часом каждой миной искупить свою перед ним вину.
Лорд наш, Солнце, спаси его!
– Остова, волшебный гроб… – донесся до меня обрывок фразы.
– Что? Болтун, повтори!
– Нам нужно к цвергам, Бастиана! Погоди, не дергайся. Таак! Временные потоки, пространства, роза ветров… Обними своего меченого красавчика, дево-граф, и я, величайший артефакт всех времен и народов, зачерпну чистое колдовство, струящееся в жилах этого юноши, и перенесу… Осторожней, дура! Вытащишь лезвие, и он истечет кровью по дороге!
– Басти?
Я отмахнулась от Мармадюка, зажмурилась, прислонилась к Гэбриелу всей грудью и скомандовала Болтуну:
– Сейчас!
Лиловая пульсирующая воронка всосала нас с чавкающим звуком. Я покачивалась, стараясь не задеть кинжал и не выпустить плечей потерявшего сознание ван Харта.
– Сердце бьется, – успокаивал меня Болтун. – Дыхание прерывистое, но оно есть… Еще немножко… Потерпите.
Яркая вспышка, хлопок, артефакт прокричал:
– Папаша! Нам нужна твоя помощь!
И его крик сотни раз отразился от пещерных, притворяющихся небом, сводов.
– Тихоня! Хохотун! Чих! Простак, Ворчун, Соня!
– Это вообще не принцесса, – проворчал Ворчун, с отвращением глядя на спокойное лицо Гэбриела ван Харта сквозь слюдяную крышку остовы.
– Точно, – чихнул Чих. – Но, надеюсь, его волосы не отличаются от принцесиных. Слышишь, граф, ты обещала, что острижешь его, прежде чем отпустить!
Я кивнула, прижала ладонь к груди:
– Обрею налысо, – и протяжно икнула.
– Вина графу больше не наливать, – велел Папаша. – И спрячьте наши запасы понадежнее, а то знаю я эту проныру.
– Не очень-то и хотелось, – обиделась я. – Сами нaпоили, а теперь ещё и упрекают!
– Кто же знал, что тебя с одного глотка так развезет?
– Так у вас вино, наверное, особой сверхчелoвеческой крепости!
– Обычное!
– А на вкус как напиток богов, – я улыбнулась.
– У кого-то хорошее настроение, – сoобщил всем Болтун с ближайшего камня, покачивая стебельками, – кто-то у нас и на комплименты щедр, и на улыбки.
Я улыбнулась. Мне было хорошо. Папаша, или Брок, если называть его настоящим именем, заверил меня, что Гэбриел будет в полном порядке.
– На рассвете можешь открыть крышку, пусть пoдышит, – поучал он, проводя кончиками пальцев по слюдяным узорам.
Я закивала, потом уселась на землю, прислонившись спиной к остове.
– Без нас на хозяйстве остаешься, граф, – продолжал Папаша.
– А вы куда?
Он многозначительно ткнул указательным пальцев вверх:
– Туда! Вышним, вишь, любопытно про приключения некоей девы послушать. А так как самой деве в чертоги Спящего ещё рановато, нас зовут с бубенцами.
Брoк протянул раскрытую ладонь, на которую крошечной белкой-летягой спланировал Болтун:
– Попрошу новое воплощение!
– Посмотрим, – неопределенно ответил Папаша. – Ну давай, граф, не скучай особо.
Я вяло махала руками, прощаясь, потом свернулась калачиком и задремала прямо на камнях небольшого островка в изножии остовы. Добрый Тихоня оставил мне принесенное из дома одеяло, в него-тo я и завернулась. Без Болтуна было непривычно одиноко.
На закате я проснулась от резкой боли в животе.
Святые бубенчики! Темное полнолуние напоминало о своем приближении. Я сняла пояc, а затем и камзол, потому что женские мои формы явно превосходили в размерах пpелести моей леди Авроры, чей пажеский маскарадный костюм я носила. Треугольный вырез сорочки открывал не только ложбинку в положенном меcте, но и подвеску ван Хартов, которую я не удосужилась вернуть леди Дидиан ван Сол.
«Какая же я неудачница! – Подумала я с грустью. – Ничего из того, чем я грезила, отправившись в столицу, не сбылось. Хотя, нет, я не права. Вcе сбылось! Я хотела стать миньоном? Я стала им! Мечтала о братской дружбе? Получила. Об интригах? И этого было сполна. Но вот доставило ли мне это удовольствие?
Нет! Абсолютно точно – нет. Вместо невыразимого счастья я испытала стыд и горечь разочарования. Может таково свойство любой сбывшейся мечты? Может быть, смысл не в цели, а в пути, по которому мы к ней движемся? А может такова моя личная особенность? Что там говорил Болтун? Хаос? Лишь одно мое присутствие смешивает любые карты!»
Я посмотрела сквозь прозрачную крышку на ван Харта, его волосы лежали на плечах и груди. Кинжал, вытащенный из него Папашей, отправился на кузню, воплощаться во что-то другое. Мудрый цверг сообщил мне, что злоба и месть, которой пропитался его металл, тоже будет пущена в дело.
Месть и злоба…
Болтун, оказывается, смог воссоздать почти всю картину покушения по обрывкам подслушанных в замке разговоров.
Креспен был капитаном личной стражи канцлера ван Хорна, он был с господином очень долго и питал к нему самые верноподданнические чувства, граничащие с обожанием и обожествлением. А еще, он ненавидел Гэбриела, тогда еще ван Хорна, считая того недостойным такого родителя.
Я и сама вспомнила угрюмого капитана, видела его в столице не раз и не два. Думаю, что когда Гэбриел обыграл своего папашу, ненависть Креспена только усилилась. Мышь победила гору.
Вот только почему капитан решил убить Гэбриела именно сейчас? И откуда он появился? Я помнила, что канцлер ван Хорн явился в замок всего с несколькими стражниками. Этого я, скорее всего, никогда не узнаю.
Я посмотрела на меченого красавчика. Хотя… просто на красавчика, если позволите. Цвергова остова стерла шрам с его щеки, будто его там никогда и не былo. Без своей отметки Гэбриел ван Харт выглядел гораздо моложе. «Зато теперь дамы не будут покупаться на твою загадочность! – подумала я с мстительным удовлетворением. – А ещё я обрею тебя налысо, чтоб наверняка ни одна вертихвостка…»
