— Блин, извини. Сама не знаю, что болтаю… можешь не отвечать. — Оправдываюсь запинаясь.
— Спасибо за разрешение! — Теперь он смотрит на меня холодно, немного настороженно, его мысли невозможно прочитать. Как я могла быть настолько бестактной?
А с другой стороны, обдумав и взвесив все хорошенько, решаю, что даже к лучшему, что озвучила все это. И про Эльзу напомнила.
Потому что напряжение между нами становится все более густым, обволакивающим, тревожным. Это странное приключение — слишком сильное искушение, особенно для сексуально неудовлетворенной женщины, у которой полный раздрай в личной жизни. Мне не под силу любоваться физическими данными этого мужчины и не пускать слюни.
И бесполезно напоминать себе, что он слишком взрослый для меня. У нас наверняка большая разница в возрасте. Интересно, сколько?
— Я работаю в автомастерской, очень люблю мотоциклы, — признаюсь тихо.
Острый посмотрел на меня с прищуром, словно оценивая мою искренность.
— Серьезно? Девица в розовом любитель байков?
Я наморщила лоб.
— Не хочешь — не верь.
— Ты все интереснее с каждым часом, — неожиданно признается Алекс.
— Большое спасибо за чай, — произношу как воспитанная пай-девочка. — Мне ужасно хочется спать.
— Выпить не хочешь?
— Что?
— Виски… коньяк.
— Я не про напиток переспросила. Удивилась, что ты вообще это предложил.
— Так будешь?
— Нет конечно!
— Ты же еще не получила ответ на все вопросы, — слегка усмехается Островский. — Выпьешь со мной — расскажу про Эльзу.
— Серьезно? Будешь откровенничать с незнакомкой про невесту?
— Нет конечно. На один вопрос отвечу, заданный. Почему сегодня она не здесь.
— Извини, но мне не настолько интересно. Я — пас.
— Как знаешь.
Островский двинулся к холодильнику. При этом ему пришлось пройти очень близко от меня, почти вплотную. Замираю даже от такой сиюминутной близости.
— Может, шампанское? — продолжает уговаривать Алекс.
Продолжаю энергично мотать головой. Наверное, даже чересчур энергично.
— Спокойной ночи, — соскакиваю со стула и иду к двери. На пороге оборачиваюсь. — Спасибо за все…
Выражение лица Островского непроницаемо.
— Сколько тебе лет? — внезапно спрашивает он.
— Двадцать. А тебе?
— Совсем ребенок, — бормочет едва слышно.
— Сорок один. Нам и правда не стоит пить вместе. Спокойной ночи, Гроза. Сладких тебе снов…
Лежа под шелковистым одеялом, в кровати, по моему мнению, почти королевской, закрыв глаза я представила себя хозяйкой этой роскошной квартиры, в собственной спальне ожидающей возвращения домой мужа. Сон никак не забирал меня в свои объятия. Прям напасть какая-то. Я и овец посчитать успела, и изворочалась так, что простыня комком сбилась. Встала. Поправила. И снова это сводящее с ума чувство, что умираю как спать хочу… а сна ни в одно глазу. Наконец устаю от попыток вырубиться. Сажусь на постели и снова прокручиваю в уме события сегодняшнего дня. Конечно, события из ряда вон. И хорошо — каждый день такие американские горки никому не вынести.
Островский… я буду скучать по нему. Осознание этого факта заставляет подскочить на постели. С чего?? С чего я вдруг это поняла? К чему мне скучать по незнакомому мужику?
И вдруг я услышала какой-то шорох в коридоре. Замираю от испуга. Что бы это значило? Может, Островский все-таки маньяк, дождался пока усну и теперь вот крадется ко мне… Или его Эльза вот так решила проверить мужика. Ну, то что он ночует с племянницей, чинно и благородно, в разных комнатах, ее, наверное, успокоит. А вдруг это воры?
А может это наемный убийца, ведь Островский явно непростой мужик, не похож на среднестатистического. От него так и пахнет достатком, богатством, лоском…
Я столько вариантов придумала, что меня потряхивает от нервного возбуждения. На цыпочках крадусь к двери и выглядываю в коридор. Там царит полная тишина. Но я точно слышала шум! Мне не могло померещиться…
На цыпочках прохожу весь коридор и заглядываю на кухню. Никого. А ведь уже нарисовала себе картину как Островский сидит на барном стуле в одних трусах и пожирает пельмени прямо из кастрюли. При мне то он модничал, не притронулся к им самим же приготовленным бутербродам. Хотя… я видела его пресс — шикарные кубики, таких не бывает у ночных поедателей пельменей. Бреду обратно в свою комнату. А то еще сама разбужу хозяина, еще подумает чего… что ограбить, например, его хотела… Так что мимо двери в спальню Алекса прохожу на цыпочках, чтоб ни звука… Вот уже пара шагов остается до моей комнаты, когда я буквально взлетаю в воздух, оказываясь в сильных мужских объятиях. Тихо вскрикиваю, но чувствую, что это не вор. Островский… я все-таки его разбудила.
Со мной на руках Островский идет в свою спальню!
Меня колотит мелкая дрожь. Не понимаю, что происходит. Точнее, понимаю, вот только поверить не могу. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и чинно разошлись по комнатам. Он как заботливый дядюшка только что в лоб не поцеловал… По его взгляду поняла — принял твердое решение, что я не интересна ему. И прекрасно его понимала. Разница в возрасте, невеста. Да и знакомство у нас своеобразное.
Так что сейчас происходит???
Зайдя в спальню, Алекс опускает меня на свою постель. Нависает надо мной и смотрит не мигая. И я в ответ тоже не могу взгляд оторвать. Он протягивает руку и убирает прядь волос с моего лица, а меня словно электрическим разрядом пронзает. Сглатываю комок в горле, едва могу дышать из-за сбивчивого ритма сердца. Оно то замирает, то начинает бешено колотиться в груди.
— Иди сюда.
Все те же немногословность, самоуверенность, высокомерие. Раньше меня от таких самоуверенных мачо тошнило, всегда обходила стороной. Что же изменилось сейчас?
Не могу сопротивляться, низкий голос, в котором сейчас появились хриплые нотки, завораживает меня. А слова, прозвучавшие как приказ, не возмущают, а вопреки всему, усиливают возбуждение.
Собрав последние остатки самообладания, призвав на помощь чувство собственного достоинства, шепчу:
— Я не проститутка.
— Это хорошо.
— Ты все не так понял.
— Я просто идиот.
— И я не сплю с незнакомцами.
Алекс наклоняется к моему лицу и осторожно касается губами моих губ.
Меня пронзает насквозь, мои губы начинают гореть, словно от ожога. Все тело покалывает от желания почувствовать его прикосновения… везде.
«Я не должна допустить этого. Не должна вести себя как… Как женщина, которой он меня считает».
