— Понимаю. Надеюсь, эту ненормальную закроют и надолго… как я мог быть с ней — теперь просто не понимаю…
Эх, Островский, если бы ты знал, что она еще и изменяла тебе… Но не собираюсь открывать глаза любимому на сей неприятный факт… Не хочу ранить его эго, да и не важно уже все это. Эльза в далеком прошлом. Мне даже наплевать какое ее ждет наказание и ждет ли… Может отмажет богатый папочка — ну и ладно. Лишь бы больше не вредила никому, ни нам, ни другим людям…
Я вдруг подумала, что Алекс наверное прав — я слишком безрассудна. Мне вдруг стало плохо, потому что когда он вынудил меня все рассказать ему о нападении, я будто заново пережила случившееся. Пока сбегала, неслась от преследующей меня сумасшедшей, не осознавала до конца весь ужас, жуткое происшествие отошло на второй план, было нереальным, но теперь словно пережила кошмар с удвоенной силой.
Я отказалась от предложенного Алексом ужина и пройдя в спальню рухнула на постель. Островский зашел следом и озабоченно заглянул мне в лицо.
— Моя бедная девочка, — произнес с грубоватой нежностью, ложась рядом и ласково водя пальцами по моему лицу.
Вместо ответа обнимаю его за шею, прячу лицо у него на плече, закрыв глаза. Главное, что он рядом. Такой родной и желанный, самый лучший, ставший за такой короткий срок моей вселенной. Тепло его широкой ладони, которую он положил мне на спину, согрело меня. Смотрю на его лицо и не могу насмотреться, на строгий мужественный профиль, изысканную красоту. Теперь верю, что не предаст, всегда придет на помощь…
Прижимаюсь к его груди, обвиваю шею руками. Мне так хорошо и спокойно в его объятиях, так потрясающе чувствовать его силу, надежность и тепло. Зарываюсь носом в его плечо, закрываю глаза и крепче обвиваю руками его шею.
— Ты дрожишь. Замерзла? — тихо спрашивает Алекс и проводит по моему лицу костяшками пальцев.
— Нет, — шепчу в ответ едва слышно, — мне тепло. Всегда тепло когда ты рядом. И в ответ касаюсь кончиками пальцев его скулы. Вглядываюсь в его глаза, пытаясь найти ответы на свои вопросы. И вижу шторм, рождающийся там. Они потемнели, и блестят лихорадочно. Мои губы раскрываются, глотаю воздух и замираю в ожидании.
— Больше ни на шаг от себя не отпущу, — шепчет мне прямо в губы Островский, и приникает страстным поцелуем.
* * *
На следующее утро Алекс все же настоял на врачебном осмотре — обнаружив шишку на моем затылке. Видимо в пылу погони обо что-то ударилась в доме Павла. Которого, к слову, схватили. В больницу принеслась Нико и устроила настоящее представление, с обмороком, причитаниями и проклятьями. Правда, когда Алекс спросил ее о том, зачем понадобилось давать домашний адрес Эльзе, что и запустило цепь событий, мать стушевалась, засмущалась и смолкла. Потом начала смущенно бормотать оправдания — что хотела как лучше, пригласила Эльзу к себе, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. В общем-то целиком в духе Нико — что-то подобное я и предполагала. Чтобы остановить поток причитаний, я заверила мать что все в порядке, но она все равно сыпала проклятьями в адрес Барановой. Алекс уверил маму что Эльза не избежит справедливого наказания. Но ведь это может повредить ему самому — это в данный момент меня больше всего волновало.
Я же старательно натягивала на лицо улыбку и в течении дня пока шли обследования, уверяла всех, что со мной все в порядке, но наедине с собой признавала, что до сих пор так и не сумела оправиться после нападения ни духовно, ни физически.
В результате мне поставили диагноз — абсолютно здорова, но дали рекомендацию пару дней посидеть дома, отоспаться, отдохнуть, что Островский принял с огромным воодушевлением, а вот я от такого подарка категорически отказалась. Слово «больничный» угнетало меня. А еще сильнее бесило то, что не смотря на постельный режим, Алекс категорически отказался проводить время со мной в постели — так он проявлял свою заботу. А я хотела его до умопомрачения! В ночь нападения дальше поцелуев дело не пошло — он заявил что я должна восстановиться… И на следующий день, после обследования — тоже.
Но мне не нужен Островский сдувающий пылинки, гораздо желанней брутал, в стиле «хочу и возьму» от которого ломит наутро все тело и голова пуста от мыслей и полна эндорфинами. Но Алекс превратился в заботливую мамочку, сместив Нико, которая и близко на подобную заботу не тянула. Зато я наконец смогла угодить матери — избранником моим она была более чем довольна. Все время пыталась читать лекции в стиле «не отпусти, это твой шанс, роскошный мужик» и так далее.
На работу я собиралась дольше обычного — маскировала «боевые раны» — синяк на щеке, появившийся во время побега. Он с трудом поддавался маскировке косметикой. Зато Нико сделала мне неоценимый подарок — забрала от Валеры все мои вещи, а те, что остались в чемодане в машине Эльзы привез Алекс. Я не стала спрашивать про Баранову, пока даже имя ее вызывало во мне дрожь и отвращение. Целиком окунулась в раскладывание вещей — Островский выделил мне не просто шкаф, а целую комнату, сказав что могу переделать и поменять в ней все по своему усмотрению. Как и в остальной квартире, добавил чуть тише и моему ликованию не было предела.
Так как наконец у меня был выбор что надеть, неожиданно даже для самой себя я решила выбрать в этот день женственный образ — платье-карандаш белого цвета, дорогие золотистые босоножки и сумочку в тон.
Мадлен при виде меня округлила глаза и взвизгнула от восхищения.
— Кира, ты просто неотразима сегодня! Я даже не сразу узнала! Нет, образ девочки-хулиганки тебе тоже очень идет… Но это… Алекс видел? Ты прямо невеста.
— Видел, но был мрачен, — отвечаю с улыбкой.
— Это странно, детка. Может потому что был вынужден на работу уйти?
— Скорее потому что я решила на работу идти.
— Ты пришла на работу? — Мадлен выглядит удивленной донельзя.
— А почему нет? Вроде по графику должна.
— Детка, тебя на днях убить пытались! Чокнутая бывшая! После такого начальство пожизненный отдых дать обязано.
— Алекс не виноват в поступках Барановой.
— Может и нет… Но выходные дать тебе — святая обязанность. Окружить заботой, лаской, и весь мир бросить к ногам. — Разошлась не на шутку подруга.
Я не знала что ответить. Не скажу ведь, что в вопросах секса не сошлись. Что отказал мне в этом, а я расстроилась. Но на самом деле, причина глубже. Сейчас мне требовалось хорошенько подумать над многими вещами — прежде всего, над дальнейшим развитием отношений с Островским. А взгляд со стороны предполагает дистанцию. Да и не могла я думать логически, когда он рядом.
— Он и дал… выходные. Мы чуть не поссорились, споря об этом. Он считает что мне обязателен постельный режим и покой — как пострадавшей.
— Так радоваться надо, дурында! — восклицает Мадлен. — А она на работу приперлась, во дает, иди отсюда…
— Ну уж нет, это будет совсем странно, уехала и вернулась. На попятный — ни за что!
