Проводив отца Николая протоиерей встал и подошел к окну.
Березовский жил своей жизнью.
Мерно цокали копытами по брусчатке лошади, разносили свой товар лотошники, кто-то расхваливал свой товар,, кто-то просил милостыню, разговаривал, занимался своими делами...
Туманная Лощина.
Что же там скрывается? В чем секрет?
И что скрывает Мария Синютина?
Протоиерей еще не знал точно, но был готов раскрыть эту тайну. Интересно же, господа! А может, и выгодно! И уж точно - богоугодно.
Глава 14.
Работа и ее последствия.
Ничего не могу сказать - дела затянули.
Столько всего надо было сделать, что самой страшно было. Начиналась посевная.
Выпустили из тюрьмы мамашу.
Первое, что она сделала - вымылась. Ваня послушно таскал ведра с водой, пока мадам не оказалась полностью чистой и душистой. В буквальном смысле - духами там воняло так, что мухи на подлете дохли.
Второе - закатила жуткий скандал.
- Я!!! Там!!! А вы!!! Тут!!!
Смысл претензий был в том, что могли бы и заплатить, и взять ее на поруки, и...
Очень хотелось ответить честно - мы отдыхали. Пришлось отвечать дипломатично. Мы очень страдали, но нам этого всего сделать не разрешили. Семья у Карпа богатая, вот, к ним и все претензии.
Маман увяла.
Туда она уже претензии предъявила. И синяков понаставили, и зуб выбили, и платье порвали, и рукавицы ей шить не понравилось... интересно, почему?
И вместо дальнейших выяснений прицепилась к нам с Ариной.
Не так сидим, не так глядим, и вообще, почему у нас платья, а у нее ничего нет?
Пришлось плюнуть и выдать деньги на еще одну тряпку. Подозреваю, будет кислотно-зеленая или ядовито-лиловая. Ну и наплевать. Пусть покупает и приезжает в Лощину, авось мне вороны за тот год урожай вернут.
Неважно, что его не было. Важно, чтобы пугало убрали.
Со мной в Лощину маман, кстати, прокатилась. И - откровенно удивила здравой мыслью. Что на таком рационе мне много не наработают, хорошо бы хоть булки заказать в добавку...
Ну, булки - это явный перебор. А вот покушать...
Посмотрела я на дневную трапезу, этот супчик скушать-то можно, человек даже химически чистую лапшу-растворяшку может слопать. Но сколько ты на нем действительно протянешь и наработаешь?
Пришлось договариваться с ближайшим трактиром.
Каша, сэр.
В это время ее готовили очень неплохо. Обычная каша с мясом, но от души, стоит не так дорого, разовое питание меня не разорит, а учитывая, что я и сама из того же котла ем, качество гарантировано. А то так с утра до вечера и ноги протянешь. Не бутерброды же с собой таскать?
Здесь и сейчас это просто барство.
Пшенка, гречка, перловка, горох...
Ничего, переживем.
В Лощине мать скандалить не пыталась. И страшновато, и отец Николай цыкнул. Он же поднял и интересную тему.
Крестины.
А ведь и верно...
Я отлично знала, что Нита ребенка не крестила. Но можно ли его вообще крестить?
И не даст ли малыш какие-то нетипичные реакции? А то уже два раза... если третий раз он испугается, зашипит на священника, а тот и померши... или того интереснее, глазки покажет, зубки, коготки - нас ведь из храма и не выпустят.
Лучше - не рисковать.
Пришлось сказать, что крестик на малыше был, дешевенький, деревянный и пообещать предъявить. А носить...
Как только ребенок соображать будет, так сразу. Вообще не понимаю людей, которые на таких маялвок кресты цепляют. Ладно еще куда подсунуть, чтобы и рядом был и мелкий не добрался. Но ведь веревочка и перекрутиться может, и шею натереть, и зацепиться за что-то...
Да много чего может быть.
Этого не может быть, потому что это - Крест?
Не аргумент. Лично для меня вот ни разу.
А крестик пришлось вырезать самой, скрипя зубами и ругаясь. Со священниками вопрос решили так. Если крестик был, стало быть, ребенка крестили. Где, когда... вопрос времени. Узнаем.
Я только рукой махнула, пусть узнают. А мне не до того, это факт.
***
Я продолжала работать с семенами.
Мужики продолжали копать и сеять. Уже обработанное, понятно.
Попы искали.
Семья...
Там вроде как все было тихо, но недолго. Аккурат до того момента, как мамаша вечером снова встретила нас накрытым столом. Ненадолго ж ей рукавичек хватило, на какие-то дней десять - двенадцать, точнее не засекала.
- Машенька! Радость-то у нас какая!
- Какая у вас радость? - подозрительно прищурилась я.
- Аришку сватают!
Меня хватило только на набор гласных. Чтобы не выдать весь набор нецензурных. Но кое-как собралась.
Показательно, что Арины дома не было. Опять сбежала? Да, скорее всего. И ни встретить, ни предупредить... вот поганка! Я бы хоть не ошалела так. Но - ненадолго.
- Радость, кто б спорил. А кто сватает?
- Вот, Никифор Иваныч...
Мне предъявили мужика лет сорока - сорока пяти. Ну... я бы на такое счастье и в семьдесят не позарилась. Волосы - пегие, бороденка козлиная, лицо не особо приятное, зубы длинные и желтые, телосложение... так, среднее.
- И за кого сватаем? - непринужденно осведомилась я. - За сына, за внука?
Оскорбились оба.
- Маша!!! - это мать. - Придержи язык!!!
- За себя!!! - оскорбился второй людь и встал из-за стола. Оказавшись выше меня на голову. Я поспешила сунуть ребенка Ване, моему бессменному спутнику. От греха...
- Ах, за себя, - пропела я, - нежно улыбаясь. - Ну, так поведайте нам, Никифор Иванович, кто же вы такой?
Мужчина огладил бороденку.
- А ты-то кто такая, пигалица, чтобы у взрослых людей ответа требовать? Тебе материнское решение сказали - ты радоваться и соглашаться должна. А не хлебало разевать на уважаемых людей.
Я аж рот открыла.
Не поняла? Это что еще за хамство трамвайное?
Или...
Ёжь твою рожь, а ведь мужик в чем-то прав. Материнское слово - закон, она в чем-то глава семьи, а мое слово пока не котируется. Да, я веду дела, но формально-то он прав?
А фактически...
Образно объяснить хаму, откуда он на свет выполз, я не успела. Ваня вернул мне малыша и шагнул вперед.
