— Второй, — скомандовал андрик. — Расставить остальных по цвету глаз, от темного к светлому.
Задачка Анисье выпала непростая, особенно с Сабриной, но она справилась.
Соне досталось расставить остальных по цвету кожи, тоже от темного к светлому — видимо, андрик искупал вину за расчет по номерам.
У нее получилось так: Анисья, Сабрина, Савелий, Матвей, Ингвар. Толстяк был брюнетом, но по белизне кожи превосходил даже природного блондина Матвея. Ингвар, как всегда, смещаться по чужим приказам не захотел, остальные в передвижениях подстраивались под него. Савелий слушался беспрекословно, с ужасающей покорностью. Соня вновь посочувствовала его судьбе. Одни синяки и раны чего стоили.
Затем Савелий расставил остальных по цвету волос, тоже от темного к светлому: Ингвар, Анисья, Соня, Сабрина, Матвей. Впервые Ингвар оказался во главе шеренги и ради этого даже сделал шаг в сторону. Цвет волос толстяка был таким же, как у негритянки, но, видимо, в сочетании с белой кожей выглядел чернее. Спорить никто не стал. Приглашая занять определенное место в строю, Савелий в глаза не смотрел, опускал взгляд, что при его росте выглядело нелепо и жалко. Соня не понимала, как можно настолько себя принижать.
Сабрине андрик поручил расставить всех по длине волос, от коротких к длинным. Здесь первым оказался Савелий со своим коротким темным «ежиком».
Ингвар расставлял по стройности тела. Хорошо, что это досталось ему — единственному, к кому выбранная категория не применилась бы ни под каким соусом. Возглавила шеренгу тощая Сабрина, второй оказалась хрупкая Анисья, затем Соня, а после нее — Савелий, худой и жилистый, со спрятанной в мышцах силой, но внешне — кожа да кости. Сутулость и изможденный вид добавляли образу худобы. Богатырь Матвей сразу отошел назад — к нему определение стройности тоже не относилось, но по другой причине. Если представить Ингвара, Матвея и Савелия иллюстрациями в учебнике анатомии, то Ингвар символизировал абстрактного человека времен, когда существовали болезни, Матвей показывал его мышцы, а Савелий — скелет.
— Готово, — объявил Ингвар.
Соня не понимала: для чего эти детские игры? Смысла, кроме как ближе познакомиться, не видно.
Но теперь тот же Савелий не боялся подойти и иногда поднимал глаза. Наверное, в этом и был смысл — сделать из шести непохожих людей команду. Пусть не спаянную, но хоть какую-нибудь. Чтобы вся шестерка осознала, что отныне каждый не одинок, и любые тяготы можно делить с другими.
Соня вспомнила про мамино поручение.
Нет, не сейчас. Чтобы расспрашивать, нужно сойтись ближе.
В глазах снова вспыхнуло, как при разделении на команды. Когда зрение восстановилось, андрик исчез, а в стенах прорезалось шесть дверей — по кругу, на равном расстоянии.
— Переоденьтесь для активных действий, — поплыл бесстрастный голос. — Просим не забывать про обувь.
Шесть человек — шесть дверей. Комнаты переехали на новое место, прежний замкнутый зал превратился во внутренний двор.
— Как узнать свою? — одновременно спросили Анисья и Сабрина.
— Идите в любую, она окажется вашей.
Это не укладывалось в голове, но было правдой. Как в сказке: пожелал, и исполнилось. Хорошо, что на Луне нет взрослых, у них от такого мозги уйдут в отпуск, и пришлось бы лечить. Наверное, в училище берут двенадцатилетних именно поэтому — уже не маленькие, но не испорчены грузом непонятных забот и более открыты миру.
В отношении «на Луне нет взрослых» Соня слукавила. Андрики нисколько не походили на детей. Но андриков, наверное, можно не считать, они не люди. И у них другие отношения со временем. Кстати, зачем гадать, если можно спросить?
— Сколько вам лет? — поинтересовалась Соня, входя в свою комнату.
Голос андрика раздался мгновенно:
— Мы существуем вне ваших координат времени и пространства, поэтому вопрос не имеет смысла.
— А по вашей системе координат? Пусть не земных лет, а каких-нибудь других?
— Человеческими терминами, которые имеются на данном уровне, ответ о длительности нашего существования дать невозможно.
Объяснение не удовлетворило, но другого не будет, и Соня вернулась к вопросу, который занимал перед этим:
— Почему на Луну забирают именно двенадцатилетних?
— Мы лишь исполнители и не знаем причин, но логика событий показывает, что двенадцать лет — оптимальный возраст для выбора.
— Кого и куда отправить — можно выбрать без затратного содержания училища и полетов на Луну.
Сейчас Соня говорила совсем как мама или папа. Да, двенадцать — это уже взрослость, андрики все делают правильно.
Она привычно отдала мысленный приказ и скривила губки: одежда не осыпалась. Пришлось переодеваться вручную, как в пещерные времена.
— Выбирают не вас, — поправил андрик, — выбираете вы.
— Глупости. Каждый выбрал бы светлую Землю — и светлые, и большинство темных, которым у себя живется плохо. К тому же, мне кажется, на темной Земле плохо живется всем, даже тем, о ком думают, что они живут хорошо.
— Выбор определяется не желанием, а уместностью нахождения в определенном месте или на определенном уровне.
— Зачем же говорить о выборе? За нас решаете вы.
— Мы не умеем решать. Мы исполняем.
— Кто же тогда решает?
— Вы.
С досады Соня пнула снятую туфельку, и та ударилась о невидимую стенку, за которой плескалась речка.
Замкнутый круг. Андрик или не понимает, о чем его спрашивают, или нарочно делает такой вид.
В голову влезла кощунственная мысль: а если это Соня не понимает, что ей хотят сказать? Если просто не доросла?
И ответ стал неважен, поразило само ощущение взрослости этой мысли. «Какие все вокруг дураки» и «какой же я дурак» — разницей этих мировоззрений, оказывается, выражается возраст.
Сложенное платье вновь заняло место на полочке. Уже в шортах и майке Соня не удержалась и еще раз опробовала дальнюю дверь.
Та открылась. У порога серебрилась мелкими волнами вода, как продолжение речки… но противоположного берега не было! Пахло йодом и рыбой. Гладь моря уходила вдаль до самого горизонта, где сливалась с синевой абсолютно земного неба. Иллюзия? Скорее всего. А если нет? Кто знает, какова сила технологий будущего?
Надо опробовать. Но позже.
Соня закрыла дверь, прошла через комнату вдоль речки с привычными глазу берегами и отворила дверь в общий зал.
Замкнутое помещение с космосом вместо потолка исчезло. Как и за противоположной дверью, здесь плескалось безбрежное море, а на месте прежнего зала зеленел остров размером с футбольное поле. Посреди лужайки росли три сросшиеся кронами кокосовых пальмы, они создавали навес над деревянным столом с двумя длинными лавками по бокам. Там, где раньше стояли стены, лужайку окружало несколько метров пляжа из белого песка, на него накатывали изумрудные волны, и от берега к двери вела змейка торчавших из воды камней. Получалось что-то вроде рваной тропинки — до земли нужно было допрыгать. Дверь висела в воздухе над морем, как и расположенные вокруг острова пять других, к которым тоже расходились лучи каменных тропинок. Туда, где в проемах появились Анисья и тройка темных, дорожки вели сплошные и широкие — наверное, из-за неумения плавать. Как же андрики узнали, что Соня и Матвей плавать умеют? Следили за ними на Земле? А за Анисьей — еще и на Марсе? Соня обернулась внутрь комнаты:
