Научно-технический блок, дававший заключение о безопасности немешариков, сейчас рекомендовал от непоправимых мер воздержаться. Поскольку вне живых домов никто не пропал, достаточно ограничить к ним доступ и выяснить причину пропажи. Ученый совет утверждал, что современная наука не располагает данными, которые указывали бы на причастность немешариков к исчезновению в них людей. По мнению ученых, нужно искать другие причины. И других виновных. Экстренное заседание блоков постановило провести расследование.
Этим Гаврила Иванович и занимался. Кроме перечисленных мер он приказал взять под наблюдение другие Зайцевские изобретения — птериков и модифицированных лошадей с собаками. И мучил еще один вопрос: гиеники, которыми оборудованы тысячи домов на всех континентах, включая дом Гаврилы Ивановича, тоже являются частью Зайцевского проекта. Они безопасны или от них можно ждать сюрпризов? На всякий случай жителям временно запретили пользование и до особого распоряжения рекомендовали держаться подальше. Это создало неудобства, но люди все поняли — речь шла о жизнях.
Вспыхнул сигнал вызова, после подтверждения слева возникло лицо диспетчера, занимавшегося допросами второй степени важности.
— Гаврила Иванович, послушайте, вам может быть интересно.
Лицо сдвинулось еще левее, перед глазами появилось изображение взволнованного парня — широкоплечего, с короткой стрижкой и ярко-зелеными глазами. В нем явно узнавались черты Раисы Прохоровны Зайцевой — исчезнувшего координатора экономического блока. Те же скулы, та же светлая, почти белая кожа. Побежали строки личных данных: Михаил Максимович Зайцев, двадцать лет, младший оператор Ликвидации, классификация по двоичной системе — ноль, выбранный статус: «Нам любое море по колено, нам любые горы по плечу». Закрытые данные: учился слабо, лидерские качества отсутствуют, к определенным профессиям склонностей нет, интересы полностью игровые.
— Показалось, что папа с мамой меня зовут, — эмоционально говорил Зайцев-младший. — Мне захотелось быть с ними. А утром мне сообщили…
Диспетчер остановил изображение:
— Михаил, сын исчезнувшего профессора. Он обратился к нам еще до того, как мы составили список. Ночью что-то привиделось.
— Что вы об этом думаете?
Диспетчер пожал плечами:
— Мистика какая-то.
— Именно, — согласился Гаврила Иванович. — Мистика. Но известите сотрудников и берите в разработку. А если мистика повторится — кидайте на нее все силы.
— Слушаюсь.
Вместо диспетчера перед глазами возник вызванный объект номер один — Милица Дрогович. После просветки, анализов и дезинфекции ей включили шкаф-рамку, и девушка переоделась в облегающий костюм по мотивам «розового периода» Пикассо. Грубоватые линии, жизнерадостные красно-коричневые и розовые тона — все говорило, что настроение у нее боевое.
«Розовый период», как проинформировали очки, у Пикассо ознаменовался переходом от мрачного к светлому и позитивному. Похвальный выбор. И у художника, и у Милицы. Девчонка не падает духом. Оптимист. Или прирожденный боец. Купальник у нее был именно синей гаммы с элементами черного, что свойственно предыдущему «голубому» периоду, а теперь тело облегали броские осенне-солнечные рисунки цирковой тематики. Красотой никого не удивишь, сейчас каждый красив по-своему, и объект номер один использовал женственность и юность на всю катушку, каждой выверенной деталью бил наповал: изящность подчеркивалась, объем выпячивался, хрупкость и грациозность гармонировали и подавались, как на тарелочке. Оставленные прозрачными «разрезы» вносили нотку кокетливого озорства. Девушка сидела в кресле, положив ногу на ногу, ступни остались босыми — ограничивавшая свободу медкапсула выступала в роли помещения для содержания задержанных, значит приравнивалась к жилью — содержание и есть проживание в течение некоторого времени. А дома обувь не носили.
Шкаф-рамка используется уже лет двадцать, а Гаврила Иванович до сих пор восхищался фантазией и умением конструкторов. Рамка работала по принципу принтера. Она, собственно, и была принтером, который вывернули наизнанку: человек в ней находился внутри. Список вещей выбирался заранее, при желании в гардероб что-нибудь добавлялось, достаточно открыть каталог из неисчислимого количества позиций. Можно придумать что-то свое, но не у всех фантазия работала в нужную сторону, поэтому предпочитали программу-конструктор: из сочетаний нескольких факторов получался непохожий на других наряд. По чипу рамка определяла пользователя, в потоке открывался его список, и оставалось лишь выбрать голосом и пройти через похожую на ворота конструкцию. Прежняя одежда, если была, осыпалась, со всех сторон брызгали распыленные частицы, тут же затвердевали, и на выходе человек был одет уже по-другому. Чудеса. Но приятные.
До появления шкаф-рамок в моде была спрей-одежда, сейчас ее, как и спрей-обувь, применяли только на природе или при поездках в места, где шкаф-рамки не водятся. Одежда дышала, в мороз грела, в жару вентилировала. Внешне возраст теперь определялся с трудом, и отличительной чертой сама собой стала одежда. С годами вкусы менялись. Те, кто постарше, любили трехмерные конструкции — рубашки, брюки, халаты, даже пиджаки. Молодежь поголовно носила обтягивающее.
В соответствии с возрастом, о котором страшно вспоминать, Гаврила Иванович предпочитал классику. Например, сегодня после утренней пробежки он переоделся в черные брюки с кожаным ремнем и белую рубашку — вкус удачно совпал с рабочим дресс-кодом. Ответственные люди носили строгие одежды строгих цветов. Хорошо, что хоть в этом все осталось по-прежнему.
Мир менялся на его глазах. Гаврила Иванович был свидетелем закрытия последних заводов и фабрик, помнил, как сносили или превращали в музеи целые города. Казалось, что отныне жить будет лучше и проще, и впереди — только бесконечное светлое будущее, с каждым днем все светлее и бесконечнее. Даже правительство оперировало не экономическими-экологическими и прочими субъективными понятиями, что мало соотносились с ежедневными заботами и горестями каждого конкретного человека, а вполне понятными категориями счастья. Чем счастливее живут земляне на Земле и в космосе, чем им удобнее и безопаснее — тем лучше показатели чиновников и выше их эффективность.
«Возлюби ближнего» в мировом масштабе. Рай на земле. Казалось, что все получилось, и о бедах можно забыть. Над еще не решенными проблемами — не до конца понятной работой человеческого мозга, способами тер-формовки небесных тел, увеличением скорости космических кораблей или открытием новых способов передвижения в пространстве — бились лучшие умы, на это выделялись огромные ресурсы, но для большинства все это было вторично. Каждый, где бы ни жил и ни работал, в снегах, в жерле вулкана, в океанских глубинах или на другой планете, жаждал жить в собственном доме с садом и площадкой для игр и передвигаться на дискаре — личном дискоиде. Ничего необычного, простые человеческие желания. Изменились насажденные господствующей моралью нравственные установки, но не сущность человека. И где же взять столько пригодной земли с садами и энергии для полетов стальных машин? Экономический блок требовал срочных мер от научно-технического (что-то изобрести) или от духовного (придумать, чтобы люди захотели другого), пока не потребовалась помощь чрезвычайного блока. Духовники привыкли идти на поводу у жизни, отображать и мягко направлять ее, а не жонглировать чаяниями масс в оперативном порядке, и пока они раскачивались, ученые и технари в лице Зайцева с его коллективом представили добывавшего себе пропитание птерика и растущий в необходимых условиях живой дом.
