– Прости? За что? – ответила она, не понимая.
Это было просто чудо! Тетя Марисоль, оказывается, ничего не слышала о провале в Пещере. Спасибо, профессор Габриэль!
– Э-э… ничего.
Она подняла одну бровь.
– Скажи, ты можешь подтвердить, что явился на тренировочное путешествие вовремя?
– Да. Даже раньше времени.
Он наклонился, чтобы потрогать статуэтку из песчаника. Это был череп с приплюснутым лбом и без глаз. Края костей закруглились и потерлись, словно череп в течение многих веков без устали било океанским прибоем.
– Это земи, религиозная реликвия народа таино, – объяснила тетя Марисоль. – Таино – древняя карибская культура. Они были первыми среди коренных народов Западного полушария, которые приветствовали испанских исследователей.
– То есть они встретили Христофора Колумба?
– Да. Они ему очень понравились. Он сказал, что это щедрые и заботливые люди и что из них получатся хорошие слуги. – Она вздохнула. – В те времена слово «исследователь» было всего лишь другим названием для «завоевателя». Если исследователи не стирали культуру с лица земли силой оружия, можно быть уверенным, что дело заканчивали болезни.
– Так испанцы покорили ацтеков, – заметил Круз. Он при этом имел в виду и своих собственных исторических предков в Мексике.
– Именно. Хорошо, что сегодняшние исследователи совершенно другие.
Круз снял руку с земи.
– Так что ты хотела сказать?
Отодвинув стул почти до самых окон в задней стене, тетя Марисоль встала.
– У меня есть кое-что для тебя.
Она отперла одну из полукруглых дверей дубового шкафа и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до верхней полки. Оттуда она достала коробку цвета морской волны размером не больше упаковки «Орео». Тетя Марисоль сдула с коробки пыль и поставила ее на стол между ними, да так осторожно, что Круз подумал, уж не находится ли внутри что-то взрывоопасное.
– Когда мы с тобой разговаривали во дворе, – начала она, – и ты спросил о маме, я не была уверена, стоит ли показывать тебе это. Я боялась, что выйдет только хуже, но потом подумала, что ведь скоро мы отправимся в плавание на «Орионе». И если я не сделаю это сейчас, то когда?
– Сделаешь что?
– После несчастного случая они… кто-то… собрал содержимое ее письменного стола, – объяснила тетя. – Личные вещи твоей мамы из ее офиса… они вот здесь.
Одним быстрым движением Круз отъехал от ее стола так далеко назад, как только было возможно. Скрип дерева по дереву прозвучал как оглушительный вопль, и от этого звука волна мурашек пробежала по его спине.
– Прости, – простонала тетя Марисоль и бросилась к коробке. – Не надо было…
– Подожди, – закричал Круз. – Ты просто ошарашила меня, вот и все.
Она выпрямилась, прижимая руки к сердцу. Пару минут они ничего не делали, а только смотрели на коробку и слушали тиканье часов из слона.
– А что в ней? – спросил Круз почти шепотом.
– Не знаю. Я никогда ее не открывала.
– Никогда?
– Я почти открыла. Один раз. Но нет.
Круз встал и подошел к ее столу. Он чувствовал себя как перышко на ветру – легким, бездыханным и парящим, не способным ничего контролировать. Стараясь сдержать дрожь в руках, Круз поднял крышку.
Его сердце пропустило несколько ударов.
Когда крышка отделилась от коробки, Круз увидел несколько ручек и карандашей. Еще там была стопка липучек в форме кошки, крошечный пакетик миндаля и коробочка с пластырем. Перебирая содержимое коробки, Круз остановил взгляд на гладком металлическом диске с отверстием посредине. Он был похож на шайбу, которую используют с гайками, чтобы не повредить то, к чему прикручивается болт. Еще в коробке была шайба с выступом. Шаря пальцами по дну, Круз наткнулся на маленький серебряный предмет и поднял его. Это была миниатюрная ацтекская корона. На вершине короны он увидел маленькую застежку. Наверное, когда-то это был талисман от браслета – ее талисман?
В углу коробки он нашел простой ключ – такой подошел бы к ящичку с украшениями или чемодану. Под ключом лежала старая фотография. Вынув ее, Круз понял, что смотрит на знакомое лицо маленького мальчика. На фотографии был он сам. В летний день он катался на детской карусели в парке развлечений, пристегнутый ремнем внутри цветастой кабины в форме рыбки, которая кружилась, поднимаясь и опускаясь. Проплывая мимо камеры, он смеялся. Круз не помнил, чтобы когда-то катался на таких каруселях.
Это было самое плохое. Те несколько воспоминаний о матери, которые остались у него, были разрозненными – как он катался на качелях, или ехал в машине, или бежал по дорожке. Отдельные отрывки, но ничего завершенного. Ничего целостного. Если бы не голографическое видео на пляже, Круз не смог бы даже вспомнить звук ее голоса.
Так несправедливо. Ее смерть была совсем не такой, как им всем внушили. Она не оказалась в неправильном месте в неправильное время. Там не было героизма. Научных прорывов. Славы. Ее просто забрали от них, жестоко и расчетливо. Он чувствовал, как в нем вскипает смесь печали, безысходности и ярости. Его рука сжала фотографию.
Тетя Марисоль была рядом.
– Не мучай себя, – произнесла она. – Твоя мама не хотела бы этого. Нам приходится довольствоваться тем…
Круз поднял руку, и она стала как бы препятствием между ними. Он больше ничего не хотел слышать. Не хотел защиты, лжи или даже утешений. И точно не хотел ничем довольствоваться. Круз никогда не успокоится, потому что никогда не сможет получить то единственное, чего хотел.
Он закрыл коробку, поднял ее и засунул под мышку.
– Я пойду. У меня много уроков.
– Если тебе понадобится поговорить…
– Я знаю. Я… я буду в порядке. Спасибо, тетя Марисоль… за это.
Переходя обратно через двор, Круз, даже не оборачиваясь, знал, что она смотрит на него из окна – как смотрела бы мать на своего ребенка. Он всегда хотел, чтобы она была для него таким человеком, а теперь, в Академии, – особенно сильно. Но если в «Небьюла» узнают, насколько они близки друг к другу, то возможно, попытаются добраться и до нее. Круз не мог допустить этого. Он уже потерял одну маму. Он не вынесет потери еще одной.
11
– Хоть кто-нибудь знает, куда мы едем? – спросил Тао Сун, нервно теребя кончик своей черной косички.
– Только наш водитель, но он ничего не говорит, – со вздохом ответила Сэйлор, которая сидела сзади от шофера. Так и не сумев выманить из него хоть какую-то информацию, она снова откинулась на сиденье.
