Но она не заорала. Мы подошли прямо к ней, а она все не орала. Вскоре нам стало ясно почему.
– Камень, – Пруденс вытянула руку и дотронулась до Дейзи. – Она окаменела.
Мортифер.
Мы с Пруденс посмотрели друг на друга, а затем на кусты.
– Как думаешь, давно она такая? – спросила девочка.
– Не знаю, – ответил я. – Наверное, нет, иначе кто-нибудь уже заметил бы ее и поднял шумиху.
Мортифер не мог уйти далеко. Сердце бешено колотилось. Лучше не всматриваться в кусты – вдруг он глядит на меня оттуда? Каково это – превратиться в камень? Мне совсем не хотелось узнать ответ.
Пруденс стояла на коленях и рылась в рюкзаке.
– Что ты делаешь?
– На всякий случай нам стоит надеть это, – она протянула мне пару солнечных очков с зеркальными линзами. – Это очки Даймонд. У нее их так много, что она не заметит пропажу.
Очки были нам велики. Пруденс выглядела, как кинозвезда, скрещенная с лягушкой-мутантом. Носить солнечные очки в дождь было глупо, зато безопасно.
– Нужно ее передвинуть, – сказал я, кивнув на Дейзи. – Пока кто-нибудь не пришел.
– Бедный Рок, – вздохнула Пруденс, поглаживая маленького песика, который, поскуливая, то запрыгивал на скамью, то снова спрыгивал на землю. – Почему же он не превратился в камень?
– Может, пес гонялся за белкой – он вечно за кем-нибудь гоняется. И как мы это сделаем? – я толкнул Дейзи, но она даже не пошатнулась. – Я ее не сдвину. Она слишком тяжелая.
– Смотри. – Пруденс указала на фонтан. – Вон там.
В центре фонтана стояла статуя, изображающая маленького пухлого мальчика верхом на огромной рыбе. Предполагалось, что из рыбьего рта будет течь вода, но этого не происходило уже много лет. И мальчик, и рыба были покрыты голубиным пометом, а вода в бассейне стала зеленой и мутной. Иногда люди кидали туда монетки, но чаще – мусор. Сегодня кто-то выбросил тележку из супермаркета. Вряд ли тот человек хотел нам помочь, но это было как раз то, что нужно.
Пруденс подкатила тележку к скамейке и крепко в нее вцепилась. Я забрался за спину Дейзи и толкнул ее со всей силы. Дейзи зашаталась, но с места не сдвинулась.
– Попробуй еще, – проинструктировала меня Пруденс. – Сильнее.
Я толкал, толкал и толкал, и вот наконец… чванг! Дейзи упала головой вниз в тележку.
– Есть! – я радостно поднял руку в воздух.
– Мне немного не по себе от того, что она вниз головой, – сказала Пруденс.
– Ей полезно, – сказал я. – Это йога.
– И куда мы ее повезем? – спросила Пруденс. – Нужно торопиться. Послушай – люди идут.
– Мы спрячем Дейзи в кустах.
– Мы не можем ее бросить туда просто так. И она будет торчать – кто-нибудь да заметит.
– Ну ладно, тогда давай возьмем ее с собой в Вормстолл. Довезем туда в тележке.
– Люди увидят, – резонно заметила Пруденс.
– Мы ее прикроем. У мамы в магазине найдется что-нибудь подходящее. Идем!
В окне «Пещеры Русалки» виднелась русалка. Конечно же, ненастоящая. Магазинный манекен в длинном парике и с хвостом из ткани, который Гарри однажды надела на вечеринку-маскарад. Она сидела на скале из полистирола, печальная и запылившаяся, с разбросанными вокруг ракушками, пластиковыми водорослями и фрагментами рыболовной сети, и отпугивала клиентов. Но мама ее любила.
Я открыл входную дверь – и все колокольчики разом зазвенели, нас окутали облако ароматных благовоний и звуки странной китовой песни. Мамы на месте не оказалось. За стойкой стояла Гарри – читала газету в наушниках, чтобы не слушать китов.
– Привет, – сказала она, снимая наушники. – Мама пошла на йогу. Чей это пес?
Пруденс несла Рока на руках. Мы припарковали Дейзи в задней части магазина, куда никто не заходит.
– Мы просто с ним гуляли, – туманно ответил я.
Я посмотрел на мамин хрустальный шар. Она купила его на барахолке у одной женщины. Женщина рассказала, что он якобы принадлежал ее прапрапрабабушке-предсказательнице и что ему можно верить. Никто, кроме мамы, не воспринял ее слова всерьез, а она выложила за шар уйму денег и теперь хранила его в магазине на маленьком столике, покрытом большим куском красного бархата.
– Гарри, можно мы ненадолго возьмем эту ткань? Мы ее вернем.
Гарри изумленно посмотрела на нас, но разрешила.
Я стягивал со стола бархат и ставил шар на место, но вдруг выглянул в окно и увидел, что по улице едет спортивный автомобиль с откидным верхом. Я замер от ужаса. «Даймонд догадалась, – подумал я. – Она знает, что Пруденс со мной. И она узнала, что это магазин моей мамы». Я схватил Пруденс и резко раздвинул бисерные шторы в задней части магазина. За занавесками находилась убогая комнатушка с треснувшей раковиной, где мама хранила свои запасы.
– Гарри, если кто-то войдет и спросит – кто-нибудь с леденцом на палочке – ты нас не видела! – поспешно выпалил я. – Нас здесь нет! Это очень-очень важно. Вопрос жизни и смерти!
– Правда? И что мне за это будет? – спросила Гарри.
Затолкнув Пруденс и Рока за бисерную занавеску, я вытащил из кармана упаковку чипсов с сыром. Они лежали там с переменки, когда Фазал обменял их на точилку для карандашей с логотипом «Манчестер Юнайтед». Они слегка поломались, но Гарри любит чипсы с сыром. Сестра пожала плечами и протянула руку.
Мы успели как раз вовремя. Бисер на шторах еще дрожал, когда зазвенели колокольчики.
– Какой необычный магазинчик, – произнес голос, который я меньше всего хотел услышать.
– Н-н-гх, – сказал Мамп. – Понюхай!
– Это благовоние, – объяснила Гарри. – Называется «Морской туман». Я могу вам чем-то помочь?
– Я потеряла свою маленькую дочку, – Даймонд фальшиво вздохнула, будто и правда была встревожена. – Я всюду ее ищу. Ей одиннадцать лет, и у нее рыжие волосы. Боюсь, она не очень симпатичная и больше напоминает испуганную антилопу. Вы ее видели?
Присев на корточки за грудой картонных коробок, мы с Пруденс затаили дыхание.
Гарри нас не выдаст.
– Здесь был мужчина, очень похожий на моржа, – сказала она. – И женщина, немного напоминающая мышку. Но сюда не заходил никто, хотя бы отдаленно напоминающий представителя семейства оленьих. Мне очень жаль.
– О боже! – воскликнула Даймонд. – Видите ли, моя малышка мне очень дорога. С детьми столько тревог!
– Вам нужно расслабиться, – посоветовала Гарри. – Купите несколько палочек-благовоний (лаванда хорошо помогает при стрессе) и прекрасный диск с китовой песней. Одиннадцать – это довольно много. Полагаю, ваша дочка способна о себе позаботиться. Моему брату одиннадцать, и мы за него совсем не беспокоимся.
