Мелодия изменилась. Теперь это была колыбельная «Сияй, сияй, маленькая звездочка». Кем бы ни был ее исполнитель, он знал слова только первых двух строчек.
– Ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля…
Пруденс соскользнула с раковины. Я последовал ее примеру, но наступил на кран с горячей водой. Вода зашипела и заурчала. Голос умолк.
– Кто это? Мама? – донеслось из одной из кабинок. – Я очень хочу домой.
Пруденс перехватила мой взгляд и постучала в дверь кабинки.
– Привет. С тобой все в порядке?
– Нет, – ответил голос так, будто его владелец был готов разрыдаться. – Я съела все конфеты, печенье и выпила колу, и мой животик болит, мне плохо.
– Почему бы тебе не открыть дверь? – предложила Пруденс.
Раздалось шуршание, кто-то начал возиться с замком, и дверь широко распахнулась. На куче конфетных фантиков стояла маленькая девочка с круглым лицом и сопливым носом, держа в руке болтающегося желтого слона. Все стены были исписаны. «Райан и Эми», «Кэти любит Бена» и все такое. Что-то было написано много лет назад, а вот выведенные красным карандашом каракули выглядели совсем свежими.
– Ты писала на стенах? – строго спросил я маленькую девочку.
Все буквы были разного размера, а заглавные попадались в самых неподходящих местах:
– Ты случайно не Лили Лэмпри? – задумчиво спросила Пруденс.
Лили кивнула.
– И я больше не люблю шоколад. Он только прикидывается хорошим, а потом от него начинает болеть животик.
Я взглянул на фантики от конфет.
– И давно ты здесь сидишь?
– Сто лет. С тех пор, как убежала. Когда убегаешь, нужно забрать с собой вещи. Я это знаю. Я не глупая. Поэтому я взяла много еды, цветные карандаши и Желтую Элли.
– От кого ты хотела убежать?
Лили протяжно вздохнула.
– Они надо мной издевались.
Пруденс протянула Лили кусок туалетной бумаги, чтобы она подтерла нос.
– Я знаю, каково это, когда люди плохо к тебе относятся. Что они с тобой сделали, Лили?
– Они отказались покупать мне праздничный дворец для принцессы, – пожаловалась Лили и продула огромную дыру в туалетной бумаге. – Они сказали, что я должна дождаться дня рождения. А до него еще так долго.
– И это все? – я смотрел на нее во все глаза. – Я думал, ты расскажешь что-то плохое: что они отняли у тебя щенка или кормили слизняками и тому подобное. Ты хоть понимаешь, что тебя разыскивает весь город? Невинное создание едва не порубили на мелкие кусочки – и все из-за тебя!
– Я собиралась домой, – мрачно сказала Лили. – Конфеты кончились, и я съела все печенье. Даже имбирное, мое самое нелюбимое. Мне надоело рисовать и с Желтой Элли играть надоело. Мне захотелось домой, но дверь была заперта.
– Как ты вообще сюда попала? – спросила Пруденс.
Лили пожала плечами:
– Здесь убиралась какая-то леди. Она слушала музыку и не заметила меня. Я заперла дверь и поджала ноги, чтобы спрятаться. Потом она ушла.
– Если хочешь знать мое мнение, то ты очень глупая девочка и заслуживаешь того, чтобы сидеть запертой в туалете. – Я устал, проголодался и был не в настроении общаться с капризными малышами. – Мы оставим тебя здесь, и это послужит тебе уроком.
– Мы не можем, – возразила Пруденс, глядя на меня. – Ты что, не понимаешь? Как только люди увидят, что с Лили все в порядке, Охота на Змея прекратится. Нужно как можно скорее отвести ее домой.
– Нам повезет, если мы сумеем пропихнуть ее в это окно, – сказал я. – Девчонка слопала слишком много шоколада!
* * *
Мы пропихнули Лили через окно, хотя нам пришлось слегка на нее надавить, от чего девочка визжала громче, чем оба конца Пин Фэна вместе взятые.
– А теперь заткнись, – сказала Пруденс, помогая ей слезть с мусорных контейнеров. – Мы отведем тебя домой. Где ты живешь?
– Номер дома – один четыре, – ответила Лили. – С красной дверью. – Но улицы она не знала, так что это нам не помогло.
– Ее адрес указан в газетах, – вспомнил я. – Надо поискать. – Я стал копаться в мусорном баке.
Вскоре поиски увенчались успехом. Увидев в газете свою фотографию, Лили перестала плакать.
– Я – попалярная! – с важным видом заявила она.
– Не задавайся, «попалярная» ты наша, – сказал я и подумал, что ошибку в слове она допустила уж очень хорошую. – В газетах каких только глупцов не печатают. Ты живешь в Блэкберри-Террас. Я знаю, где это – тут недалеко.
* * *
Дома была только бабушка Лили. Все остальные отправились на Охоту на Змея.
– Наша маленькая принцесса! – воскликнула бабушка и принялась обнимать Лили.
– Если будешь так сильно меня сжимать, – ответила ее маленькая принцесса, – меня стошнит.
Несколько звонков по телефону – и Охота на Змея была остановлена.
– Вам нужно их дождаться, – сказала бабушка Лили. – Все хотят вас поблагодарить. Мы здорово переволновались, пока ее искали. Боялись самого страшного.
Охотники вернулись и бросились целовать и обнимать сначала Лили, а затем – нас. Принимать благодарности – тяжкий труд. Вскоре мы мечтали только о том, чтобы все это побыстрее закончилось.
Отец Лили сказал, что мы заслужили вознаграждение. Он достал из бумажника пачку наличных и стал отсчитывать купюры по двадцать фунтов.
– Нам никогда не отблагодарить вас за то, что вы нашли нашу принцессу, – сказал он. – Но вот вам по сто фунтов каждому.
Еще никогда мне не доводилось держать в руках сто фунтов. Я проблагодарил и понадеялся, что Лили никогда не расскажет ему, что я грозился оставить ее запертой в туалете.
Прибыли полицейские и стали задавать нам вопросы. Затем приехал мужчина из газеты, сфотографировал нас и тоже стал задавать вопросы. Наверное, к тому моменту мы уже начали зевать, потому что кто-то заметил:
– Дети до смерти устали. Пора отвезти их домой.
Дядюшкой Лили оказался мастер по ремонту стиральных машин. Узнав, где я живу, он вызвался отвезти нас на своем фургоне.
– Как поживает твоя очаровательная мама? – спросил мастер по пути. Он так часто приходил к нам, что довольно хорошо ее знал.
– Стиральная машина снова сломалась, – сказал я.
– Не удивлен, – ответил он. – Ей место в музее. Твоей маме давно пора купить себе новую. У меня в фургоне как раз есть одна хорошая машинка, и вы можете взять ее себе. Она почти новая – ей никто не пользовался. Твоей маме я бы продал ее за сотню фунтов.
