Вот из-за чего на анатомии первокурсников реально «драли», а иногда и попросту валили. Медик без знания человеческого тела несколько менее опасен, чем разработчик реактора атомной электростанции без знания физики элементарных частиц, но только лишь немного. Однокурсники поодиночке и целыми группами улетали на пересдачи — медики и фармакологи, стоматологи, медико-биологи… Общажное «радио» в лице Алёны методично доносило до одногруппников последние сводки с поля боя преподавателей и невежества в головах обучаемых: кто из преподов на чём валит, к кому надо пойти первым, а кто, наоборот, под вечер устаёт и снижает количество дополнительных вопросов.
К сожалению, вместо дополнительной уверенности в себе, подобная информация наоборот добавляла нервозности. Особенно после слухов, что валят прежде всего бюджетников. Типа, если учишься по государственной аккредитации да ещё и стипендию получаешь — будь любезен соответствовать высоким стандартам и всё такое. Когда наша группа на последней неделе июня встретилась на консультации, я даже испугался за своих друзей: у Инги и Насти реально подрагивали руки, Алёна координацию движений контролировала лучше, зато начисто утратила свою легкомысленность — такой серьёзной я её ещё не видел. Причёсанный(!) Макс «радовал» остальных тёмно-синими кругами вокруг глаз на болезненно-бледном лице: практически панда, только смертельно оголодавшая и потому худая, как скелет. Думаю, будь у нас в эту сессию не пять экзаменов, а шесть — и кому-нибудь потребовалась бы госпитализация.
Следующие дни промелькнули, как будто были сном. Раз — открываю анатомический атлас, два — еду на экзамен, сидя в автобусе, рассматривая фотографию сагиттального
[32] сечения почки. В голове ни одной мысли — только пустота и эхо. Кажется — что не знаю уже ничего. Очередь перед экзаменационной аудиторией — только не прямая, обратная: мало кто хочет идти в первой партии экзаменуемых. Я иду — от одной мысли ещё немного подождать делается плохо. Какой ни будет результат — пусть уже будет поскорее. Преподаватель открывает дверь. Подхожу к его столу, сдаю зачётку, получаю билет и бумагу. Вопросы. Ручка упирается в лист и почти без участия сознания начинает выводить строку за строкой. В какой-то момент обнаруживаю — писать больше нечего. Оглядываюсь. Иду к свободному доценту — зевающий мужик лениво смотрит в билет, на меня. Кивает. Начинаю отвечать.
Вопрос.
Ответ.
Вопрос.
Ответ.
Уточняющий вопрос.
Дополнительный вопрос.
А теперь показать на препарате и на плакате.
Опять вопрос…
…небо над головой такое синее. Облака ползут по нему, словно невесомые перья. В руке посторонний предмет, мешает. Нет, не посторонний. Зачётка, открытая на третьем развороте. Строчки. Оценки. Подписи. Последняя: анатомия — отл. Что, уже… всё? Нет, не совсем — ещё надо в деканат, поставить печати в студенческий и зачётку. И вернуться, забрать у не успевших отмучиться сотоварищей атлас — пока его не заиграли и не порвали. Но только не сейчас — хотя бы пять минут ещё… просто привыкнуть к мысли, что я справился. Опять. Впрочем, иначе и быть не могло. Я же обещал.
— Ми!!!
Интерлюдия
1936 год
Германия. Холм Мург, Чёрный Лес недалеко от города Баден-Баден.
— Мифы! Легенды! Атланты! Гиперборея! Да вашу «расовую теорию» даже сказка о Красной шапочке лучше подтверждает, чем тот бред, что вы в который раз пытаетесь залить мне в уши! Там хотя бы были бравые немецкие лесорубы, а не эти ваши, как их там…
— Арии, мой фюрер, — несмотря на одышку, умудрился вставить Карл-Мария Вилигут.
— А в прошлый раз вы мне затирали про викингов, — бросив косой взгляд на Генриха, подозрительно прокомментировал бывший ефрейтор и бывший (хотя он считал иначе) художник, а ныне лидер Национал-Социалистической Немецкой Рабочей Партии Адольф Гитлер
[33].
— Викинги — наследники ариев, потомки Северных Богов, а мы — наследники викингов…
Несмотря на худощавое телосложение и несколько нездоровый вид, успешно метящий в «вожди немецкой нации» мужчина легко преодолевал подъём по склону. Чего нельзя было сказать про его гораздо более пожилого спутника: Вилигуту в этом году исполнилось шестьдесят девять лет, и не сказать, что годы прошли для отставного австрийского полковника даром. Одиннадцать ранений за время службы в армии, три года в психиатрической лечебнице — иному бы и половины хватило, чтобы тихо-мирно полёживать себе в уютной могилке. А этот… Мало того, что поспевал за Адольфом, так ещё и язык распускать умудрялся! В очередной раз, между прочим, забыв про все договоренности, стоило только появиться рядом свежим ушам. И вот с такими людьми приходится иметь дело…
Генрих Гиммлер подавил очередной звучный вздох и только поправил очки. Иллюзий по поводу своих так называемых «соратников» он не питал. Что по партии, что по «Наследию предков». Если бы не настойчивая необходимость в демонстрации возможностей магии, он бы на пистолетный выстрел не подпустил окончательно слетевшего с катушек Карла к лидеру НСДАП. К сожалению, из всех мистиков только «прямой наследник бога Тора» мог продемонстрировать нечто, впечатляющее неподготовленного зрителя. А новоявленного фюрера, стремительно замыкавшего управление партией на одного себя, очень требовалось хоть чем-то отвлечь от основной деятельности. Ну и руку в очень неплохо за последние годы наполнившуюся партийную кассу можно было запустить только так.
Гиммлер был одним из тех, кто изначально сделал ставку на будущего «вождя». Харизматичный и, что уж перед собой-то скрывать, истеричный Адольф оказался тем ключом, что открыл для стоящих за его спиной почтенных капиталистов и неравнодушных патриотов путь к вершинам власти в Германии. Увы, сам «локомотив», когда в нём нужда отпала, уже был слишком заметной фигурой, чтобы его… отодвинуть. И он был всё ещё нужен — власть мало было получить, её нужно было ещё и удержать. Кому, как не «фюреру», владеющему практически магнетическим воздействием на толпу, было успокаивать и заставлять работать нищих рабочих и умирающих от голода крестьян?
