— Надо туго стянуть рану и в медпункт, срочно, — я отстранил шокированную Ми от контроля тела. — Быстрее. Куроцуки?
Хрена: черновласка даже не двинулась с места, и упрямо продолжала смотреть мне-Мирен в глаза. Твою мать! И что-то мне подсказывало, что силой я её не заставлю сделать перевязку — пока девушка не потеряет сознание от потери кровяного давления и недостатка кислорода.
— Да не знаю, как тогда получилось! — заорал я, чувствуя, что и ко мне подступает если не паника, то отчаяние. — Оно само собой произошло! Я не знаю, как снять чёртову блокировку!!!
— Не знаешь, но можешь, — губы Куро-тян отчётливо побледнели, а зрачки, наоборот, расширились. Слава богу, не пульсировали в такт работы сердца — это бы означало повреждение одной из артерий, и совсем-совсем трындец.
— И что это даёт?!
— Ты постараешься помочь, — чуть подумав, склонила голову на бок эта долбанутая.
— Хорошо, всё что угодно, только останови кровь! — не стал даже пытаться раздумывать я. — Или дай мне это сделать!
— Ты обещала, — подвела итог Нанао, доставая здоровой рукой из кармана маленькую пластиковую бутылку с водой. Только сейчас я понял, что нож она успела спрятать так же, как и достала. Поток прозрачной воды омыл и очистил рану — сантиметровой глубины порез поперёк ладони. Кровь всё ещё шла — но уже медленно и неохотно, как мне показалось. Куроцуки же вслед за бутылкой извлекла кривую медицинскую иглу с уже вдетой нитью — и ничтоже сумняшеся начала зашивать разрез. Прямо так, на весу, и не озаботившись обезболивающим.
— Шрам останется, — мне захотелось прислониться к дереву, что я и проделал. Ещё хотелось сползти спиной по стволу вниз и плюхнуться задницей на землю, но пока сдержался.
— Я работаю в перчатках. Обычно, — просветила японка.
— И оно того стоило? — мне смотреть было больно, как она накладывает ровный и профессиональный шов.
— Клятва без крови — разве клятва? — теперь Нанао тоже поморщилась, но отнюдь не от ощущений. — Настоящие клятвы скрепляются кровью
[45]. Мои предки клялись так — и ни разу не преступили данные обеты.
— Ты заранее подготовилась, — это был не вопрос, я просто озвучил очевидное. Куроцуки затянула шов (всё одной рукой!), достала медицинский тюбик-маркер с антисептиком и чётко обработала края раны. Критически осмотрела результат — и стала заматывать бинтом. — Зачем тебе вообще понадобилось обходить блокировку, можешь мне сказать?
Японка на секунду застыла, а потом тихо заговорила, тщательно глядя в сторону:
— Наш клан имеет власть над льдом, снегом и холодом. Снежные девы-демоны, юки-онны — дар передаётся по женской линии. Когда-то нас боялись и проклинали, ненавидели и приносили жертвы… Нанимали, чтобы нанести урон противнику или похоронить вражеский отряд на зимнем перевале. Мир изменился, магия стала уходить. Нам пришлось измениться следом. Но у нашего места Силы, на границе вечных горных льдов, где стоит клановая деревня, мы по-прежнему можем повелевать подвластной стихией. Спустить или отвести лавину, вызвать снегопад, метель. Дать тепло высокогорным травам, что больше нигде не растут. Провести через горы караван с запрещённым товаром…
Девушка запнулась, ещё ниже склонила голову, так, что волосы закрыли лицо, и совсем уже тихо призналась:
— Я… Меня всегда считали бездарной — холод меня едва слушается. Когда у остальных входит в силу дар, таких как я начинают учить и тренировать отдельно. Жить ради клана и умереть ради клана, когда старейшины прикажут. Только сильные и способные достойны продолжить род! Когда Куроку-сама пригласил… предложил прислать ученика в его школу — выбрали меня. Я думала — это потому, что я усердно училась и трудилась… А когда я вернулась домой, меня спросили: «Зачем ты здесь? Сильнейший запросил жертву, мы отправили тебя, самую никчёмную. Он тебя принял, повезло. Нечего тебе здесь делать…»
Последние слова Мирен скорее угадала, чем услышала — так тихо под конец шептала Куро-тян. Ми пришла в себя, и мы опять поменялись, так что эмоциями юки-онны оба «насладились» по полной. Да, Куроцуки больше себя не сдерживала — горечь, боль и обида штормовыми волнами накатывали на суккубу. Причём боль именно душевная — та, что от раны, даже не смогла поколебать сосредоточенность японки. А ещё — удалось понять, что же так вывело обычно безэмоциональную Куроцуки из себя. Нет, это не роль «жертвы» — как-то странно восприняли приглашение в школу её родичи, но ладно. Главное, быть жертвой Нанао была совершенно согласна (!), даже если бы её тут по-настоящему зарезали или ещё чего нехорошее сделали. Ради клана. Нет, к только что произошедшему привело то, что Куроцуки… списали. Типа, «ты свою роль отработала — слава Ками-сама, хоть это у тебя получилось — и больше ни на что не годна». И вот теперь Нанао с упёртостью элитного барана была готова хоть убиться (какая мелочь, право слово), но доказать что старейшины клана ошиблись.
— Это… средневековье какое-то, — Ми даже не сразу подобрала слова. — Как такое сообщество может существовать в современном мире? Причём даже не в запертом холде… Они же… со слабыми способностями… могли бы просто уйти, и всё!
— Уйти, да? — я мысленно кивнул на соседку Мирен по этажу. — Посмотри на Куроцуки: её фактически освободили от всех долгов родственникам, дали возможность выучиться и стать членом общества — помнится, Рукс говорила, что «Карасу Тенгу» даёт диплом государственного образца. А она обиделась, что ей не приказали убиться во имя клана! И я ещё считал, что это у Марилы промытые мозги с тараканами величиной с кулак…
— Куро-тян мне казалась такой… нормальной. Замкнутой, тихой, спокойной, — суккуба всё никак не могла принять услышанное. — Моя первая подруга… По первой просьбе повела к Войде, когда я решила, что с полькой что-то случилось, не сбежала, когда появился волк… И вдруг — такое!
