Нацуро со злостью зыркнула на панель управления электропитанием то ли подземных сооружений вокруг информационного центра, то ли всего холда, приложила пальцы к вискам и на мгновение замерла. Видимо, применила на самой себе какую-то ментальную технику, потому что бьющие через край эмоции вдруг как отрезало, а замдиректора уверенно протянула руку и защёлкала переключателями. Последний щелк — и свет погас. Впрочем, тут же загорелся вновь — другого цвета и гораздо тусклее.
— Вот так, — довольно констатировала Лючия, и тут же болезненно скривилась, опять схватившись за голову. — Шимата! Как же я ненавижу это делать… Пошли отсюда, Ми. Тем более, второй резервной системы всего на пятнадцать минут хватает, а потом тут станет темно как в… ну ты поняла.
— Вторая резервная система? — переспросила суккуба, выходя вслед за замдиректора в коридор.
— Отдельные лампочки с собственными аккумуляторами в каждом плафоне, включаются только когда нет тока. Ты просто не представляешь, с какими параноиками я работаю, — покачала головой полуитальянка и опять скривилась. — Ох! И страдаю от этой перестраховки тоже почему-то исключительно я.
— Мы уже идём на стадион? Сейчас всё начнётся? — Ми не пришлось изображать волнение в голосе, его, волнения, и так было больше чем достаточно.
— Да куда там, — отмахнулась завуч, легко взлетая по ступенькам. — Сначала все перездороваются между собой, потом Учитель будет речь толкать — ты уже знаешь, о чём…
Нацуро вдруг запнулась, полыхнула совсем сложным клубком противоречивых эмоций, но, поколебавшись, совсем уже другим тоном сказала.
— Кстати, ты можешь туда же прийти, как только захочешь — ты не под замком, и никогда больше не окажешься, обещаю. Извини, мне нужно сейчас быть с Учителем… зато ты меня легко найдешь. Если что — иди сразу туда.
— Что? — Ми совершенно запуталась.
— Ещё раз извини, — совсем уже тихо попросила Лючия. — И… попробуй всё-таки поговорить. Так… будет правильно, понимаешь? Но, если что — просто найди меня.
— Поговорить? — суккуба посмотрела на дверь. Обычную такую дверь в коридоре одного из школьных знаний — за болтовнёй завуч успела довести ученицу до уровня поверхности холда. Эмпатия сообщала, что в учебном классе за створкой абсолютно никого нет.
— Да, поговорить, — Нацуро распахнула дверь и подтолкнула в спину подопечную. — Помни, что я сказала.
Ми механически кивнула, не расслышав последних слов. Помещение, в которое она попала, оказалось не совсем пустым. Из-за одной из дальних парт навстречу ей встала молодая на вид ослепительно красивая женщина с лицом, напоминающим дорогую фарфоровую маску, разве что цвета загорелой человеческой кожи, а не белую. По спине гостьи словно водопад струились-спадали волосы цвета спелой пшеницы. Впрочем, очутись в комнате мужчина — не заметил бы ни лица, ни волос, его взгляд насмерть прикипел бы к высокой, идеально очерченной груди, тонкой талии и безупречной линии ног, скромно подчёркнутой повседневным платьем с длинной юбкой… Я почувствовал, как у моей подруги против воли сжимаются кулаки.
— Ну здравствуй… мама.
11.
Две суккубы, старшая и младшая, молча бодались взглядами. Уж не знаю, что там хотела разглядеть Роксана, а вот Ми пыталась обуздать свои отнюдь не положительные эмоции. Учитывая, насколько хорошо моя подруга научилась владеть и управлять “шармом”, речь о возможном срыве не шла. Просто… Неприятности нужно встречать головой, а не сердцем. В матери же Мирен видела только возможные неприятности — впрочем, как и я. После всего произошедшего до начала занятий в “Карасу Тенгу”, что ещё и когда может отколоть Родика-старшая по отношению к своему единственному ребёнку, было решительно непонятно. Одно хорошо: к своему и чужому шарму у суккуб был полный иммунитет. К сожалению, к эмпатии тоже. Оставалось общаться голосом… и держаться на расстоянии дальше вытянутой руки. Как ловко особо доверенная ученица Кабуки обращается со шприц-пистолетом, мы уже один раз имели возможность понаблюдать.
— Ничего, я и без магической силы кое-что теперь могу. И без оружия, — внимательно наблюдая за женщиной, “успокоила” меня Ми. — Больше ей меня врасплох не застать. Пусть я была самой слабой ученицей Абрамова, но всё-таки ею была. И Нана со мной тренировалась, а до этого в первом триместре Марила. Теперь мы… хм, в одной весовой категории.
Я только мысленно хмыкнул, покачав головой. Про “весовую категорию” — это Ми тонко так пошутила. С матерью она практически сравнялась в росте ещё три года назад, да и вообще, любой, увидев суккуб вместе, сразу же однозначно сказал бы — очень близкие родственники. Тем не менее, отличия были прекрасно видны, что называется невооруженным глазом… Буквально бросались в этот глаз, если честно. Уж на что Мирен не могла пожаловаться на формы, которым в пору завидовать многим двадцатипятилетним, до мамы ей всё ещё было далеко. Разницу можно было определить не только по внешнему виду, но и при помощи весов. Раньше.
Упорные и разнообразные регулярные занятия физической подготовкой в течение почти целого года дали свои плоды. Неспособную раньше пробежать круг в четыреста метров девушку теперь смело можно было выставлять на соискание младшего спортивного разряда по лёгкой атлетике! Разумеется, бесследно такое пройти не могло: тренировки отразились в первую очередь на мышечной массе. К счастью, в отличие от большинства сверстниц, Ми не падала в обморок от трёхсот “лишних” грамм веса после плотного обеда, да и вообще относилась к этому параметру своего тела адекватно, без присущих существенной части молодых девушек закидонов. Зря школьный врач после каждого периодического осмотра начинала обречённо вздыхать и пытаться заново втолковать, что происходящее — совершенно нормально и нечего переживать или пытаться что-то там сделать. Моя подруга и так это знала. А ещё она знала, что я люблю и буду любить её в любом случае. С этим бессильно было справиться расстояние в десять тысяч километров — что уж говорить про какие-то там килограммы.
Ми ответила на мои мысли даже не волной, а настоящим потоком ласкового тепла, на мгновение накрывшим с головой не только меня, но и Нану с Иге. И если со стороны японки пришло только ощущение одобрения и задавленного смущения, то бедняга-африканка подавилась тем, что продолжала жевать.
— Здравствуй, дочь, — и, разумеется, именно этот момент выбрала Рукс, чтобы, наконец, “отвиснуть”.
Если бы не непроизвольно спровоцированная мною эмоциональная разрядка, Ми определенно нагрубила бы матери — это как минимум. Теперь же младшая суккуба только тяжело вздохнула и вполне мирно сообщила:
— Я тебя слушаю.
Отрешённая маска на лице старшей Родики дрогнула, становясь ближе к нормальному выражению лица… Чуть ближе. С некоторым сомнением я истрактовал увиденное как… эээ, недоумение? Что, Роксана настроилась на определенный шаблон беседы, и мы с Ми только что его поломали? Чёрт, это мне кажется, или пока Мирен была в школе, навыки общения у старшей суккубы окончательно разладились?
— Ты же хотела поговорить? — совсем уже мягко подсказала матери дочь, в эмоциях которой в ответ на мои мысли промелькнула жалость. — Обещаю выслушать, очень внимательно.
