Когда Хун появилась в дверях кабинета Джима Уайта, тот сидел за столом.
– Харрингтоны, – сказала она. – Виттун.
Он выжидающе поднял голову. Такие криминалисты, как Хун и Уайт, – методичные люди. Им нельзя иначе. Результаты их работы всегда оспаривают адвокаты защиты в суде. Они зачастую используют расплывчатые определения («тупой предмет»), чем вызывают недовольство у копов, которые считают их не в меру осторожными перестраховщиками. Полицейские и криминалисты нуждаются друг в друге, но при этом обладают абсолютно разным темпераментом. Копам доставляет радость действие. Их нервируют заваленные бумагами письменные столы, от которых они стараются улизнуть. Их постоянно куда-то тянет. На поведение злоумышленников они реагируют автоматически: если тип, к которому они приближаются, резко поворачивает, например вправо, скорее всего, он прячет оружие. Они знают, какой наркотик оставляет следы ожогов на отпечатках пальцев (крэк) и как долго может прожить человек, если у него нет пульса (четыре минуты). Они продираются сквозь хаос, привыкшие к вранью и мерзостям. Такая работа причиняет мучения. В свою очередь, причиняет их и коп. И в самые мучительные моменты, когда мрак расплывается в душе, как краска в воде, его отправляют утешать родителей убитой девушки. Некоторым полицейским становится все труднее переходить от хаоса к утешениям, и они начисто утрачивают сострадание.
Криминалисты имеют дело с хаосом издалека, с его орбиты, находясь под защитой латекса. Криминалистическая лаборатория – среда, бесплодность которой всячески культивируется. Здесь не место стебу на грани. Копы ведут ближний бой с жизненным хаосом, криминалисты дают ему количественную оценку. Но и те, и другие – люди. Подробности расследований, в которых они участвовали, застревают в памяти. Например, детское одеяльце Патти Харрингтон. Даже став взрослой, она каждую ночь клала рядом с собой маленькое белое одеяло и поглаживала его шелковистые края, чувствуя себя в безопасности. Это детское одеяльце нашли между ней и Китом.
– Один и тот же тип, – сказала Хун.
Джим Уайт позволил себе улыбнуться и вернулся к работе.
Через несколько недель, когда 1996 год уже заканчивался, Хун сидела за своим столом и просматривала на компьютере таблицу, созданную в Excel. Ее составили по двадцати нераскрытым делам, по которым уже успешно провели ДНК-профилирование. В таблице содержались перекрестные ссылки на номера дел и имена жертв вместе с профилями, включающими пять определенных методом ПЦР локусов, или маркеров, которые в то время применялись в ДНК-дактилоскопии. Например, под маркером THO1 можно было увидеть результат «8, 7», и так далее. Хун понимала, что профили по делам Харрингтонов и Виттун совпадают. Но ее скользящий по таблице взгляд остановился еще на одном профиле. Она перечитала последовательность несколько раз и сравнила ее с другими, для дел Харрингтонов и Виттун, чтобы убедиться. Нет, ей не почудилось. Всё то же самое.
Пострадавшей в этом деле была восемнадцатилетняя Джанелл Крус, труп которой нашли в доме ее родителей в Ирвайне 5 мая 1986 года. Никто и никогда не предполагал, что убийство Крус связано с делами Харрингтонов и Виттун, несмотря на то что Крус жила в Нортвуде – том же микрорайоне, что и Виттун, и расстояние между их домами составляло всего две мили.
Сыграл роль не только более чем пятилетний промежуток времени. Или то, что Джанелл была на десять лет моложе Патти Харрингтон и Мануэлы Виттун: сама Джанелл была другой.
Ирвайн, 1986 год
[Примечание редактора: данная глава собрана из фрагментов записей Мишель.]
Короткая жизнь Джанелл Крус была не менее трагичной, чем ее смерть. Ее биологический отец давно перестал поддерживать с ней связь. В доме сменяли один другого ее отчимы и лица, заменявшие их, большинство из них обращались с ней жестоко. Мать Джанелл больше интересовалась вечеринками и наркотиками, чем воспитанием ребенка, – по крайней мере, так считала сама ее дочь.
Они несколько раз меняли место жительства: переехали из Нью-Джерси в Тастин, оттуда в Лейк-Эрроухэд, Ньюпорт-Бич и, наконец, в Ирвайн.
Когда Джанелл было пятнадцать лет, ее угостил наркотиками и изнасиловал отец ее лучшей подруги, Джанелл тогда была у них в гостях и осталась ночевать. Девочка рассказала об этом родным, те устроили скандал виновнику, служившему на расположенной поблизости военно-морской базе. Тот все отрицал. Когда семья Джанелл стала настаивать на своем, он натравил на них своих товарищей по службе, чтобы запугать и заставить отказаться от любых претензий. В полицию об этом преступлении не сообщили.
В последующие годы Джанелл начала бунтовать. Одевалась во все черное. Замыкалась в себе. Стала наносить себе раны. Употребляла кокаин – не столько ради развлечения, сколько для того, чтобы сбросить вес. Куда только мать ее не отправляла – от лагеря Христианской ассоциации молодых людей и программы «Корпус труда» до психиатрической больницы, где она прошла короткий курс лечения.
Джанелл получила школьный аттестат благодаря «Корпусу труда», затем вернулась в Ирвайн, где записалась в местный колледж и проводила время поочередно с шестью партнерами, большинство из которых были на несколько лет старше ее. Она начала работать как хостес в ресторане «Буллвинкль» – семейном заведении наподобие сетевых ресторанов «Чак-И-Чиз», названном в честь лося из «Приключений Рокки и Буллвинкля».
Как шутят местные жители, девиз Ирвайна – «шестнадцать почтовых индексов, шесть вариантов планировки». Или: «Ирвайн: у нас есть шестьдесят два синонима к слову “бежевый”». Джанелл блуждала в своем монохромном окружении, пребывая в каком-то угаре. Встряска, которой она искала и которую ей, как она надеялась, даст любовь, так и не произошла.
Третьего мая 1986 года ее мать и отчим уехали отдыхать в Канкун. На следующий вечер один из товарищей по «Буллвинклю» заглянул к Джанелл в гости – она сама признавалась, что после отъезда родителей ей стало одиноко. Они сидели у нее в спальне на полу, она читала ему свои стихи. Романтические надежды не давали ему уйти, и он слушал сорокапятиминутную аудиозапись ее сеанса у психотерапевта, которому она бурно жаловалась на свою отстойную семью. Неожиданно с улицы раздался шум, будто кто-то закрывал ворота или дверь. Джанелл выглянула в окно своей комнаты, после чего закрыла жалюзи. «Наверное, кошки», – сказала она. Чуть позже шум возобновился, на этот раз со стороны гаража.
Джанелл опять только отмахнулась: «Похоже, стиральная машина».
Ее коллега вспомнил, что на следующий день ему на учебу, и вскоре ушел. На прощание Джанелл дружески обняла его.
Днем 5 мая Линда Шин
[24] ушла со своего рабочего места в агентстве недвижимости «Тарбелл», чтобы съездить в один из домов в Ирвайне по просьбе перспективного покупателя. Этот объект недвижимости по адресу: Энсина, 13, представлял собой одноэтажное строение с тремя спальнями и двумя ванными и был выставлен на продажу несколько месяцев назад. В доме по-прежнему жила его владелица вместе с четырьмя детьми, в том числе двумя взрослыми дочерями, и мужем. Дом с виду почти ничем не отличался от множества других таких же в Нортвуде, в том числе от расположенного на расстоянии всего мили дома номер 35 по улице Коламбус, где пятью годами ранее двадцатидевятилетняя домохозяйка была насмерть забита в собственной постели. Это нераскрытое преступление быстро забылось.
