Главным образом мы обсуждали нашу общую одержимость. Это дело настолько запутанное и его настолько трудно описать кому-либо в общих чертах, что я всегда испытываю подобие облегчения рядом с тем, кто в курсе принятых в нем условных обозначений. Мы оба казались немного озадаченными и смущенными нашей заинтересованностью. Недавно на свадьбе жених, давний друг Юноши, вклинился в его разговор со своей матерью. «Расскажи ей про своего серийного убийцу!» – посоветовал он Юноше и отошел.
Я рассказала ему о постоянно приходящих мне на ум экспериментах, демонстрирующих, что животные в неволе предпочитают сами искать пищу, а не просто получать ее. Поиски – это рычаг, который вызывает у нас прилив дофамина. Но я не упомянула о том, что со смущением осознала, насколько наши лихорадочные поиски напоминают компульсивное поведение (вытоптанные цветочные клумбы, царапины на оконных рамах, телефонное хулиганство) того, кого мы ищем.
Лишь после замечания, случайно оброненного Джеффом Клапакисом, детективом из управления шерифа округа Санта-Барбара, собственное увлечение перестало мне казаться настолько странным. Мы сидели в его с напарником «оперативном центре» поисков НСВ-ННО – рабочем кабинете, заставленном пластиковыми ящиками с материалами давних дел. Над правым плечом Клапакиса висела карта размером с афишу – гугл-карта Голеты с обозначенными на ней местами двойных убийств, которые разделяли девятнадцать месяцев и всего 0,6 мили. В центре карты делала изгиб река Сан-Хосе-Крик, огромные раскидистые деревья на берегах которой обеспечивали НСВ-ННО прикрытие.
Я спросила Клапакиса, что побудило его, уже вышедшего в отставку, вернуться к работе над этим делом. Он пожал плечами и ответил:
– Люблю головоломки.
Юноша руководствовался тем же самым, когда писал краткие примечания для следователей, которые могли заинтересоваться его поисками. Его интересу, писал он о себе в третьем лице, «трудно подыскать простое объяснение, разве что сказать, что это очень серьезный вопрос, на который существует простой ответ, и он обязан найти этот ответ».
Юноша в конце концов поделился со мной главным своим достижением, которое назвал «Основной список» – это был документ на 118 страницах, содержащий около двух тысяч имен мужчин с информацией о них: датой рождения, историей смены адресов, криминальным прошлым и даже фотографиями, когда удавалось их найти. Его скрупулезность – список был снабжен алфавитным указателем, – изумила меня. Под фамилиями некоторых подозреваемых имелись примечания («большой любитель велосипедного спорта» или «родственник: Бонни»), которые казались бессмысленными, если не знать, как знаем мы, слишком много о серийном убийце, возможно покойном, последнее преступление которого пришлось на времена президентства Рейгана.
«Когда-нибудь мне придется бросить все это и заняться собственной жизнью, – писал мне Юноша по электронной почте. – Парадокс в том, что чем больше времени и денег я вкладываю в эту совершенно нерациональную (и для большинства людей необъяснимую) затею, тем больше у меня появляется способностей заниматься ею, так что, возможно, я сумею разоблачить этого урода и тем самым оправдать свои вложения».
Далеко не все восхищаются сыщиками с форума или их усилиями. Недавно туда заходил возмутитель спокойствия – чтобы поразглагольствовать о несостоявшихся копах, как он их назвал, с извращенной и жалкой одержимостью. Он обвинил их в отсутствии опыта и подготовки и при этом в стремлении лезть куда не просят, проявляя нездоровый интерес к изнасилованиям и убийствам.
«Детективы Уолтеры Митти»
[52] – так назвал он форумчан.
Но к тому времени я уже была убеждена: один из этих «Митти», вероятно, раскроет дело.
Ист-Сакраменто, 2012 год
Вот что они видят: свет фар в чистом поле за их домом там, где не должны бы ездить машины. Мужчину в светлой рубашке и темных брюках, вылезающего из дыры в соседском заборе в три часа утра. Взломанные двери. Луч фонарика в окнах их спальни. Мужчину, выбирающегося из сточной канавы и крадущегося по двору за соседним домом. Ворота, которые были заперты, а теперь открыты. Темноволосого мужчину в синем спортивном костюме, стоящего под деревом на другой стороне улицы и не сводящего с них глаз. Таинственные отпечатки подошв во дворе. Мужчину, выскочившего из кустов и прыгнувшего на велосипед. Снова лучи фонариков в окнах спальни. Ноги мужчины в коричневых вельветовых брюках и теннисных туфлях, бегущие вдоль дома и скрывающиеся за кадкой с растениями. Переписчика у входной двери, желающего знать, сколько человек живет в этом доме, хотя в тот год перепись не проводилась. Их соседа, тридцатичетырехлетнего мужчину, который вывалился из своего дома в одном белье, связанный по рукам и ногам, и зовет на помощь в два часа ночи.
Вот что они слышат: собачий лай, тяжелые шаги на посыпанной мелким камнем дорожке. Треск сетки на оконной раме. Глухой стук по кондиционеру. Возню с раздвижными застекленными дверями. Скрежет сбоку от дома. Призывы на помощь. Звуки схватки. Выстрелы. Протяжный женский визг.
Никто не звонит в полицию.
Полиция ходит от дома к дому постфактум, расспрашивая местных жителей. Порой, когда полицейские подходят к дому соседей, чтобы расспросить их, им показывают разрезанную сетку или изуродованный фонарь на веранде. Читая полицейские отчеты, я поначалу просто удивлялась пассивности соседей, но со временем достигла предельного возмущения. Некоторые подозрительные поступки, о которых не сообщали в полицию, совершались в самый разгар паники в Сакраменто, вызванной «Насильником с востока».
– Он же постоянно ошивался в этих местах. Почему же так мало людей сообщали о нем? – спросила я у Ричарда Шелби.
На первый взгляд Шелби выглядит так сурово, как и должен выглядеть отставной полицейский лет семидесяти пяти, проживающий в округе Плейсер. Он высокий и настороженный и, конечно же, у него недостает половины безымянного пальца на левой руке – из-за этого недостатка его вначале не хотели брать на работу в полицию. Но есть в нем и мягкость: в его голубой рубашке, очень тихом, едва слышном голосе и в том, как он, узнав от официантки за обедом, что у них кончился лимонад, не нахмурился, а слегка улыбнулся, пробормотав: «Тогда чаю со льдом». Шелби, карьерный путь которого в управлении шерифа округа Сакраменто был, по его собственному признанию, тернистым, занялся делом того самого преступника в самом начале, осенью 1976 года, и был в числе первых, кто догадался, что имеет дело с серийным насильником.
– Не сообщали о чем? – чуть насмешливо спросил Шелби. – Ночь. Он во всем черном. Крадется вдоль живой изгороди. Что тут увидишь?
– Я имею в виду то, что выяснялось во время обходов полиции. То, что видели и слышали соседи, по их собственному признанию, – объяснила я.
Запись, сделанная во время обхода полицией территории, прилегающей к Малага-роуд и Эль-Каприс в Ранчо-Кордова, 1 сентября 1976 года, после третьего изнасилования, в особенности не давала мне покоя. «Несколько соседей сообщили, что слышали крики, но на улицу не выглядывали».
