— Ухаживает, разумеется. Знает, что, если что не так, я приеду и голову ему оторву.
— Приехал бы и проверил.
— Обязательно. Сейчас только с делами разберусь.
Это была обычная отговорка, часто употребляемая им, когда речь шла о чем-то, что можно отложить на другое время.
Он поднялся и направился к выходу из дома, но, перед тем как исчезнуть в дверном проеме, обернулся:
— Накрывай на стол!
Она вышла на кухню, открыла холодильник и задумалась. Зачем он вдруг вспомнил и завел этот разговор, ведь в прежние годы об этой дате не вспоминал даже и о первой жене разговора не заводил, а она и не спрашивала. Как-то пыталась, но, увидев тогда его лицо, больше не повторяла попыток. Может, он каким-то образом узнал, что она интересовалась сегодня той старой историей, но ведь она это делала с чужого компьютера.
Марина смотрела в окно, наблюдала, как муж прохаживается по двору, прижав к уху мобильный телефон, беседует с кем-то и даже улыбается.
Она продолжила накрывать на стол, снова бросила взгляд за окошко. Валентин, продолжая разговор, подошел к машине, открыл дверь, взял стоявший на заднем сиденье плотно набитый пакет с провизией, закончил разговор, посмотрел на окно, за которым стояла Марина, и направился к дому.
Она выкладывала все в холодильник, что-то выставляла на стол, а Валентин наблюдал за ней. Но потом он придержал ее за руку.
— Достаточно. Ты присядь!
Он взял со стола бутылку, открыл, начал наливать.
— Что я хотел тебе сказать… — начал он и замолчал.
— Ты начал рассказывать про свою жену, — напомнила Марина.
Валентин кивнул и задумался, как будто пытался вспомнить, о чем он хотел рассказать.
— Да, конечно, — согласился он, — только давай нальем сначала.
Марина прежде не видела мужа таким: во-первых, никогда не было такого печального лица — не сказать, что он был всегда веселым и шутил постоянно, но таким грустным, как сегодня, он не был ни разу. А еще он почти никогда не предлагал выпить. Они ходили в гости, принимали знакомых, и на столе всегда стояла бутылка спиртного или даже две. Даже в ресторанах они заказывали обычно на двоих бутылку сухого вина. А сейчас он залпом осушил рюмку и, непривычно для себя, занюхал тыльной стороной ладони: возможно, именно так делали на его родине во время поминок. После чего ткнул вилкой в ломоть нарезанной буженины.
— Все из-за этого… — он сделал паузу, посмотрел в свою тарелку и продолжил: — Из-за этого Зимина, который к Ленке стал клинья подбивать. Нашептывал ей всякое про меня. Я же нормальным пацаном был, не то что он — зубрила. Я с детства во дворе: футбол, велосипед, со старших классов уже родителям помогал, лес валил, хотя там только с восемнадцати лет разрешается. А этот Коленька… он ведь с мамой рос: отца наверняка никогда у него не было. Мать в администрации района юристом работала, а он всегда такой прилизанный, чистенький. Скользкий до омерзения тип. Он стал вокруг нее крутиться, когда фотографировались, всегда рядом с ней пытался встать. А потом как-то в кино ее пригласил. Мне пацаны доложили. В школьном дворе я с ним беседу провел — навалял ему. Надо было сильнее, конечно, но пожалел тогда маменькиного сынка. Да его и бить-то неудобно было… Он не умел совсем драться. Надо было, конечно, вломить ему по-настоящему…
— Забудь, — негромко посоветовала Марина и погладила ладонь мужа.
Валентин выдернул руку и еще раз наполнил свою рюмку.
— Вроде забыл давно, а как увидел снова эту рожу, так нахлынуло опять.
Он выпил и поморщился.
— Зимина взяли за убийство. Перед выпускными экзаменами прямо в школе задержали. Потом почему-то выпустили. Он экзамены сдавал и ведь все сдал, гад. А учителя все знали, кто перед ними. Но… наверное, боялись связей его матери. Потом он уехал, но дело отправили на доследование и осенью все равно в областное СИЗО отправили…
— Кого он убил?
— Да старика одного с целью ограбления. У нас один пенсионер поселился. Он в Москве в каком-то министерстве работал. На пенсию вышел, к нам переехал, дом кирпичный себе построил. Не бедный был. Шахматные турниры в Доме культуры устраивал. Ну, и Зимин как-то втерся к нему в доверие… И в один прекрасный день пришел к нему в роскошный дом и зарезал.
— Ужас какой! — поразилась Марина. — Разве такое возможно?
— Так его на месте преступления взяли, всего в крови, в истерике бьется. Убивать-то не так просто, как он думал. Но потом мать его вмешалась, и Коленьку отпустили. Будто бы там был взломан сейф, пропали деньги, а при нем похищенных денег не нашли. Потом нашлась свидетельница, которая сообщила, что он выскочил из ее дома за пять минут до убийства, а значит, не только не успел бы убить, но и добежать.
— Кто это сказал?
Муж помолчал, а потом мотнул головой.
— Лена — моя бывшая. То есть она тогда еще не была моей женой. Мне кажется… — Валентин запнулся и тут же уточнил: — То есть она сама потом призналась, что из жалости к однокласснику обманула следователя.
— Но ведь кто-то видел его на улице, как он шел туда, в какое время это было?
— Видели, конечно, но кто на часы смотрел? И наверняка его мамаша со всеми договорилась. Конечно, потом все встало на свои места: нашлись и другие свидетели, которые показали, что он их подбивал вместе забраться в дом старика.
И вдруг Марина начала догадываться.
— Это ты сказал? — прошептала Лужина. — Ты дал такие показания?
— С чего ты взяла? — возмутился муж. — Другие пацаны сказали: мы с Колькой к этому времени не общались вовсе. Осенью его снова взяли и очень скоро осудили. Короче, дали ему шесть лет, как несовершеннолетнему, потом он вернулся и решил мстить, как видно. Ведь это он, судя по всему, мою Лену убил за то, что не защищала его в суде, в том смысле, что не настояла на своих показаниях. А ей уже все равно никто не верил: даже предупредили, что за дачу заведомо ложных показаний срок может получить. Зимин, когда вернулся, совсем озверел: мать его уже умерла к тому времени. В квартире их живут уже чужие люди: какой смысл ему было вообще в наш городок приезжать? Но он вернулся, и сразу такое… Только он уже обученный был: сделал так, что свидетелей не было. Потом нас с отцом обстрелял кто-то, когда мы в машине ехали. Кроме него некому. Чудом тогда спаслись. Я за рулем был, сразу, как пули по стеклу ударили, пригнулся и по газам… Как он вернулся, сразу в нашем городке преступность возросла. Рэкет начался, рейдерские захваты. Хотя какие там захваты! Ларек на рынке отожмут или в кафешке долю требуют. Говорили, что за всем этим Зимин стоит. На нас с отцом наезд был. А потом это покушение. Никто не сомневался даже, что это Колькиных рук дело.
— Почему тогда его не задержали?
— Так он исчез. И ведь свидетелей никаких. Потом слух пошел, что его убили на окраине областного центра, где он домик прикупил. Вероятно, за ним еще много грехов числилось, и кто-то решил отомстить. Так все считали, и я так считал. А вон он где объявился! И видишь: тут Панютина застрелили.
