— Слушаю вас.
И услышала мужской голос:
— Это Володя Половников из Пореченска. Простите, что беспокою. Вы тут недавно нашим прошлым интересовались. Я рассказал тогда, что знал и что смог вспомнить. Так вот, я вчера встретился с нашим участковым и поговорил с ним. Участковый у нас давно и то преступление хорошо помнит. Так он мне сказал, что Федор Матвеевич Милютин одолжил крупную сумму отцу Вальки. Тот на эти деньги купил сушильную камеру, пилорамы… Если точно, что именно купил, не знаю, просто как раз тогда у них появилось это. А потом Минай, как предположил наш участковый, деньги не отдал Милютину. Может, не было у него, а может, не захотел. Зачем возвращать, когда можно решить просто? Но когда под него начали копать, подозревая в убийстве старика Милютина, он сбежал. Если честно, то я и тогда, двадцать лет назад, сомневался… То есть зачем Валька попросил меня, чтобы я туда Зиму направил? Может, они его сами убили, а на Зимина повесили, чтобы их не разыскивали… Всю жизнь теперь мучаюсь. Потом ведь, когда Лена в окно выпала, он просил меня говорить, что мы с ним вместе в магазине были. А не было его тогда со мной! Так, может, он и ее тоже столкнул, потому что она собиралась уйти к Зимину?
— Это все, — поинтересовалась Марина, — или еще что-то хотите мне сообщить?
Она разозлилась, еще немного, и ее начнет трясти от злости.
— Участковый думает, что Кублаков поджег дом Зимина, а его самого ножом ударил. То есть сначала ударил ножом, а потом поджег дом. Но Колька выполз тогда. Показания отказался давать, сказал, что сам разберется.
— Я вам не верю. У вас же нет никаких доказательств, а только предположения нетрезвого участкового. К тому же Зимина и сейчас обвиняют в убийстве. Как вы думаете, могут ли следователи ошибаться?
— Согласен, — ответил голос незнакомого ей мужчины, — но сами понимаете, лучше перебдеть, чем недобдеть.
— Не понимаю, — ответила Марина и прервала разговор.
Похоже было, что этот Половников с раннего утра уже наклюкался, потому и несет всякую чушь. А может, он решил, что она и ему переведет некоторую сумму за важные сведения. Не дождется! Зря, конечно, она связывалась с его одноклассниками: поддалась не чувствам, а тревоге. Хотела больше узнать о Николае Зимине. Если она и подозревала мужа в чем-то, то не в убийстве, конечно. Она просто хотела побольше узнать о его прошлом. Валентин — не убийца. Хороший он или плохой человек — другой вопрос. Но не убийца. А кто убийца?
Настроение было вконец испорчено.
Лужина оделась во все темное, и хотя ее темное платье вряд ли фасоном и длиной соответствовало событию, но другого не было. Пришлось еще отыскивать что-нибудь темное на голову, но отыскался лишь черный шифоновый шарфик, только он был в мелкий белый горошек, и ничего не оставалось, как накинуть его на голову.
В начале первого Лужина вышла на дорогу и увидела перед воротами Карсавина черную «Волгу». Очевидно, на ней приехали присланные Уманским люди. Так и было, когда она подошла, из автомобиля вышли парень с девушкой и начали вытаскивать пакеты с контейнерами.
Глава 5
Для поминок все уже было готово, и черная «Волга» увезла помощников, которые на самом деле все сделали сами без помощи Марины.
Позвонил Валентин и предупредил:
— Мы подъезжаем. Если готова, то приходи к писателю минут через десять.
— Так я уже у Карсавина, помогала на стол собирать. Как все прошло?
— Торжественно и печально. Не знаешь разве, как это бывает?
Лужина попыталась ответить, что даже думать про это не хочет, но не успела.
— Тебя ждет сюрприз, который тебя поразит и обрадует, — произнес муж.
И тут же пошли гудки.
Последние слова удивили и даже разозлили немного: какой сюрприз ее может поразить, если Валентин возвращается с похорон.
Услышав звук подъезжающего автомобиля, Лужина вышла на дорогу и увидела остановившийся у ворот их красный «Блейзер», из которого уже вышел муж, тут же выскочила Наташа с напряженным лицом. Они вдвоем стали помогать выбраться человеку с забинтованной головой. Это и был тот самый сюрприз, потому что человеком с забинтованной головой оказался их сосед — компьютерный гений. Левая рука у него была тоже забинтована, но он поприветствовал здоровой:
— Привет, соседка! Как поживаешь?
Он улыбался, как будто не с похорон возвращался, а с какого-то праздника. Хотя, если разобраться, повод для радости был: можно веселиться, когда хоронят кого-то другого, а не тебя самого.
Подъехал черный микроавтобус.
Валентин вернулся в «Блейзер», чтобы загнать его на свой двор. Максим подошел и протянул Лужиной здоровую руку.
— Привет! — продолжал радоваться он.
— Быстро ты пришел в себя, — удивленно сказала Марина, — мы тут так волновались. Твоя Наташа просто места себе не находила.
— Это хитрый следователь так придумал, — начал объяснять сосед, — на самом деле у меня сломана ключица, что само по себе плохо при моей-то работе. Еще синяки по телу, было подозрение на сотрясение мозга, но потом голова перестала болеть, голову мне сканировали…
Он вошел на участок Карсавина, продолжая рассказывать:
— Но ничего страшного не нашли, потом примчался московский следователь, который убедил меня притвориться умирающим, чтобы тот, кто покушался, думал, что достиг своей цели.
— Да? Ты веришь ему? — перебила Наташа. — Это обычное ДТП. Какой-то пьяный шоферюга вылетел с прилегающей дороги на трассу, и ты в него врезался. Хорошо, что еще так все закончилось, а то я на тебя позавчера смотрела, на всего перевязанного, загипсованного, и ревела.
— Так я же тебе объяснил, что меня не перевязывали и не загипсовывали. То есть и перевязали, и гипс на плечо установили. Но это было вообще на другом этаже. А тебе представили совершенно постороннего человека, который из окна выпал. Я говорил следователю, что это негуманно по отношению к тебе. А он ответил, что денек ты потерпишь.
— Гад какой! — не могла успокоиться Наташа. — А я чуть с ума не сошла.
Из микроавтобуса начали выходить соседи: Карсавин, Вадик Катков, Люба и Виолетта почти в одинаковых черных платьях и с черными платками на головах; обе были с мужьями.
К Марине подошел грузный человек с залысинами и протянул руку, представляясь:
— Борис Гуревич.
А муж Виолетты назвал себя просто:
— Сергей!
Все стали рассаживаться за столом, вспоминая похороны. Вернее, говорил Карсавин, описывая все произошедшее на кладбище.
— Все было по высшему разряду. Музыка, но от музыки одна тоска. Но люди говорили правильные вещи про нашего Ленечку. Глава Ветрогорска вообще сказал, что такого банкира он не встречал прежде — порядочного и по-человечески открытого. Точные слова. Потом от фонда «Ингрия» кто-то выступил… Для сотрудников банка прямо на кладбищенской дорожке фуршет организовали. Но мы там почти не пили и не ели совсем. Так что давайте приступим.
