— Вы хотите сказать… — не поверила Марина и обернулась на мужа, который был удивлен не менее ее, — что Николай Зимин — сын Панютина?
Кудеяров кивнул и посмотрел на Карсавина.
— Мне кажется, что наш уважаемый классик лукавит немного, ему тоже об этом известно.
— Признаю, — развел руками Иван Андреевич, — молчал, потому что это не моя тайна. От меня Панютин ничего не скрывал. Ведь мы как братья были. Он служил в Афгане, я тоже. Знаю также, что это Леня тогда помог Коле выбраться из тюрьмы. Та девушка ему писала, просила… К тому моменту он наконец получил не только должность в банке, но и определенные связи вместе с финансовыми возможностями. Он попросил, и тут же все выяснилось…
— Ничего себе! — воскликнула Люба. — Выходит, местный рабочий, который занимается проводкой, трубами, сливными бачками — наследник миллионов?
— Причем единственный, — подтвердил Кудеяров.
— А если он все-таки отцеубийца? — предположил Лужин. — Это вдвойне жестоко.
— Да, с этим мы сразу разобрались, — парировал подполковник юстиции, — но продолжу про Панютина. Он был очень приветливым человеком, насколько я понимаю. До женского пола был большой охотник. Иногда приглашал к себе девушек с невысокой социальной ответственностью…
— Имел право, — попытался защитить друга писатель.
— Так я и не осуждаю. Просто решил проверить, услугами какой фирмы он пользовался чаще всего.
Кудеяров посмотрел на Карсавина, и тот, немного помявшись, признался:
— Да, девушки были всегда одни и те же. То есть пара девушек всего. Значит, и фирма одна и та же. Но я туда не звонил. Леня всегда лично устраивал подобные сюрпризы…
— Ну да, — кивнул подполковник, — фирмы этой шесть лет как нет. Но там интересная история случилась. Были девочки по вызову, был хозяин фирмы, был исполнительный директор, а остальные шестерки: отвез-привез, получил деньги, отдал начальству. Но потом хозяин с директором пропадают. Скорее всего, от них избавились. И дело берет на себя простой водитель, который доставлял девиц к клиентам и получал с них деньги. Он и сюда, видимо, доставлял. Я имею в виду дом Панютина.
— Зачем этот разговор? — вмешался в повествование Гуревич. — Для того только, чтобы опорочить память нашего друга?
— Ни в коем разе, — ответил Кудеяров, — ваш друг был человеком одиноким, никто его не осуждает. Он покупал услуги. Девочек он помнил, всегда заказывал одних и тех же. Кто, конечно, помнит в лицо всех сутенеров? Но Леонид Иванович, вероятно, обладал хорошей памятью. А потом, когда здесь появился новый житель поселка, он не сразу, может быть, но узнал его.
Он замолчал, и все присутствующие также молчали, пораженные.
— Где-то рядом с нами обосновался сутенер? — не поверил Максим.
Кудеяров кивнул молча. Компьютерный гений обвел глазами соседей, проверяя их реакцию на услышанное.
— Сейчас он наверняка не сутенер, а уважаемый человек, — предположил Максим, — и где-то здесь живет. Но темное прошлое есть почти у каждого.
— Ну да, — согласилась Люба, — я двадцать лет назад в ночном клубе у шеста танцевала, простите, топлес. И что теперь?
— Теперь лучше не надо тебе танцевать топлес, — посоветовал Карсавин.
— Да пошел ты! — отмахнулась бывшая балерина и засмеялась: — Ты вообще старый развратник.
— И слава богу, что вы так легко это восприняли, — улыбнулся Кудеяров, — но я еще не закончил рассказ.
— Так что получается, что бывший сутенер убил Леонида Ивановича, чтобы тот не проговорился? — спросил Максим.
— Не все так просто.
Подполковник замолчал, потом мотнул головой и вздохнул:
— Не хотел говорить, но придется. Дело в том, что одна из подопечных того самого сутенера еще раньше поселилась в поселке. Стала формальной женой одного из… Что тут говорить, но ведь у каждого есть, как вы недавно утверждали, темное прошлое…
— Не томите… — попросила Виолетта и посмотрела на Любу, которая, судя по всему, уже поняла, о ком сейчас идет речь.
— Беда в том, что тот самый сутенер и его подружка, еще работая не покладая рук и ног на свою контору, уже состояли в любовной связи. Потом, вероятно, на какое-то время они расстались. Но старая любовь не ржавеет, как считают некоторые. Отношения возобновились. Вернее, они вспыхнули с новой страстью. И, наконец, настал тот момент, когда они поняли, что надо жить общим домом, тем более что оба уже стали людьми состоятельными. Решили объединить капиталы. Кстати, Марина Владимировна очень помогла мне.
— Я? — удивилась Лужина. — Каким это образом?
— Помните, как вы рассказали про дорогие украшения фирмы «Тиффани»? Я решил проверить европейские аукционы. И нашел. Номер лота, цена, время продажи — все в открытом доступе. Фамилия покупателя неизвестна. Оплата лота произведена из Германии.
— Вы про мои безделушки говорите? — усмехнулась Наташа. — Я уже объясняла Марине, что купила сама…
Она помялась и призналась:
— Хорошо, сознаюсь. Я приобрела это с рук, а не в магазине. На улице ко мне подошла пожилая женщина и предложила купить. Сказала, что дочери нужна дорогостоящая операция, а денег в семье нет. Разве что сережки. Я не собиралась брать — мало ли что подсунут. А потом просто вошла в положение… Миллиона рублей, что мне дал муж, вполне хватило. Даже осталось немного. Когда у кого-то горе, я не могу оставаться равнодушной.
— Никто и не сомневается в ваших душевных качествах. Только удалось установить банковский счет, с которого произведена оплата. Не буду раскрывать все тайны, но есть специальная служба, которая подобные ребусы, выражаясь словами моего друга Коли Францева, как орешки щелкает. Покупка была оплачена со счета госпожи Лужиной в Немецком Торговом банке, о чем Марина Владимировна даже не догадывается, как мне кажется.
— С моего счета? — удивилась Лужина, — откуда? У меня и зарубежного счета нет, — сказала она и вспомнила: — То есть был… Я открыла когда-то в Германии. Положила на счет пятьдесят евро. Но забыла о нем. Там и нет ничего.
Кудеяров посмотрел на нее, потом на Валентина.
— А кто-то другой помнил. На этот счет регулярно поступали деньги, и немаленькие — часть прибыли от доходов немецкой фабрики. На сегодняшний день там около пяти миллионов. Именно с этого счета произведена оплата за те самые драгоценности. Почти полтора миллиона евро ушло на счета известного аукционного дома.
— Это какая-то ошибка, — прошептала Марина и снова посмотрела на мужа.
— Интерпретировать можно как угодно, — попытался убедить Валентин, — это просто черная касса предприятия, чтобы здесь не юлить, не нарушать налоговое законодательство. Но никто с этого счета не оплачивал никаких драгоценностей. Тем более что наша соседка ясно объяснила всем, как и при каких обстоятельствах она приобрела это ожерелье.
