Подъяпольский, с которым Николай Иванович познакомил Александру Гавриловну в 1920 году, вылечил ее от мигреней. Но у нее открылась чахотка, она медленно угасала на глазах у Карпеченко. Он был уже за границей, когда получил известие, что ее состояние резко ухудшилось. «Ужасно… Я теряю своего единственного, истинного друга… Тяжело… В 23 года у меня умер отец… Не знаю, как Вы, а я не могу привыкнуть к этому “обыкновенному явлению” – смерти»
[256]. Вскоре Александры Гавриловны не стало…
Отвечая на письмо Николая Ивановича, в котором тот сообщал, что собирается в страны Средиземноморья и Абиссинию, Карпеченко писал: «Я очень интересуюсь Вашей поездкой и немножко тревожусь за Вас. Пишите же, не забывайте. Я уверен в искренности Ваших дружественных] отношений ко мне, видел тому уже много доказательств, очень признателен Вам за это и как ответ могу только сказать, что я искренне к Вам привязан. Пишите же… Ваши письма доставляют мне большое удовольствие, напоминающее то, какое я, бывало, имел всегда от длинных писем Александры Гавриловны»
[257].
Совместная работа и дружба их длилась до 6 августа 1940-го – дня ареста Николая Ивановича. Следом был арестован Карпеченко. Последняя их встреча – 25 июня 1941-го, на очной ставке, в кабинете следователя Хвата…
4.
Число пунктов географических посевов, о которых Вавилов писал Бородину, с пятнадцати возросло до ста пятнадцати. Около двухсот одних и тех же сортов разных растений высевалось из года в год на этих пунктах – от Заполярья до Средней Азии, от Питера до Владивостока. Сотни тысяч образцов стекались ежегодно в Петроград, на Морскую, 44. Ботаники, физиологи, биохимики проделали с ними «несколько миллионов измерений и вычислений», как писал Вавилов. Цель опытов состояла в том, чтобы понять закономерности в поведении одних и тех же сортов в разных условиях географической среды.
В 1927 году Вавилов доложил о предварительных итогах географических опытов на Международном съезде в Италии и был награжден золотой медалью. Поражал не только размах работы, проводившейся по единому плану на всей территории огромной страны, но и ее результаты. Вавилов выявил закономерности, о каких раньше не подозревали. Оказалось, что с продвижением на восток, в засушливые черноземные области, содержание белка у одних и тех же сортов пшеницы значительно возрастает, а вот у большинства бобовых культур – почти не меняется. С продвижением к северу часть культур замедляла свой рост и развитие, что можно было ожидать, так как растения получали меньше тепла. Но у других видов и сортов рост и развитие с продвижением к северу убыстрялись! Оказалось, что не только количество тепла определяет сроки созревания растений, но и продолжительность солнечного освещения. Само это явление уже было известно науке, но на множестве конкретных сортов оно было впервые прослежено в вавиловских географических опытах. Выявилось, что некоторые теплолюбивые культуры можно продвинуть далеко на север: благодаря длинному дню они успевают дать плоды за короткое северное лето. Пределы северного земледелия оказались практически безграничными.
Идея продвижения земледелия на север была очень близка Вавилову. Он не раз подчеркивал, что в своем историческом развитии земледельческая культура распространялась из наиболее благоприятных, близких к субтропикам широт, на юг в тропики и в особенности на север. Вавилов считал, что наука может и должна способствовать этому процессу Заведующему Северо-Двинской опытной станцией Ф.Я.Блинову он писал в июле 1925 года: «Нужно, чтобы получилась ясная картина, что селекция действительно может быть полезна на севере, притом не только на квадратных аршинах, но и на сотнях десятин. За последний год по всем нашим опорным пунктам убеждались в необходимости быстрого перехода с аршинов на десятины».
Уже в 1923 году Вавилов добился создания опорного пункта (с 1931 года – опытной станции) за полярным кругом, в Хибинах. Заведовать этим пунктом он направил своего энергичного ученика, только что окончившего Петроградский сельскохозяйственный институт, Иоганна Гансовича Эйхфельда. Он выращивал овощи, кормовые травы, проводил сравнительные испытания различных сортов зерновых культур, вывел ряд скороспелых сортов, районированных на крайнем севере.
Эйхфельд не умел или не имел вкуса литературно обрабатывать свои результаты, за что Вавилов мягко, но настойчиво ему выговаривал. В то же время Николай Иванович широко пропагандировал успехи Полярной станции, благодаря чему имя Эйхфельда стало широко известно в стране.
Географические опыты открывали новые возможности и для теоретического осмысления взаимодействия организма со средой обитания, и для практики сельского хозяйства, но они были остановлены при Трофиме Лысенко. Н.В.Тимофеев-Ресовский, уже в 1970-е годы, настаивал на том, что географические опыты по методике Вавилова должны быть продолжены. Они должны прояснить один из самых сложных вопросов генетики: вопрос о пластичности видов.
Центры происхождения
1.
Таблицы гомологических рядов, составлявшиеся сотрудниками Отдела прикладной ботаники для разных видов и родов растений, были примечательны не столько заполненными клетками, сколько пустыми. Эти пустые клетки впервые показали исследователям, как мало еще собрано культурных растений. Стало ясно, что все описанные к тому времени формы – это лишь небольшой архипелаг островов, за которым должны лежать неоткрытые континенты.
…В директорском кабинете Всесоюзного института растениеводства справа от двери стоит книжный шкаф. Перед шкафом, почти посреди кабинета, большой письменный стол, поставленный так, что сидящий за ним оказывается спиной к двери. В стене, противоположной окнам, камин, давно бездействующий. Вдоль стен еще несколько книжных шкафов. Всё остальное пространство занимают два ряда кресел и диванов, обитых черной кожей.
Впервые я побывал в этом кабинете в 1960-х годах; меня заверяли, что в нем ничего не изменилось с тех времен, когда собирал последние совещания Николай Иванович.
Но при жизни Вавилова обстановка кабинета менялась. В те годы, когда комната еще отапливалась камином, мебели в ней почти не было, потому кабинет казался просторным.
Сотрудники и посетители, входившие к Вавилову, часто заставали его лежащим на полу на большой географической карте. Нисколько не смущаясь, Николай Иванович предлагал вошедшему лечь рядом и, водя по карте карандашом, начинал возбужденно рассказывать…
Литература о происхождении культурных растений была необъятной.
Еще в конце XVTII века в этом направлении трудился английский ботаник Роберт Броун, прославившийся открытием броуновского движения.
Немало сведений о происхождении культурных растений содержалось в трудах историков, археологов, лингвистов. Среди остатков древних поселений археологи находили зерна пшеницы, ячменя и других культур, что говорило о большой древности земледелия. П.М.Жуковский впоследствии оценивал, что земледелие возникло более 20 тысяч лет назад.
