Но эти умозрительные соображения в пользу горного происхождения земледельческих цивилизаций Вавилов считал лишь дополнением к основному аргументу – разнообразию форм культурных видов, включая большое число эндемичных, то есть таких, которые больше нигде не встречаются. Такие формы не могли быть занесены извне, они могли сформироваться только на месте. Скопление генов культурных видов приурочено, как правило, к тем горным районам, к которым непосредственно примыкают великие цивилизации древности и где берут начало великие реки. Истоки Нила – в горах Абиссинии; Тигра, Евфрата, Инда – в горах Юго-Западной Азии. Очевидно, земледельческие культуры, возникнув и первоначально развившись до некоторого уровня в горных районах, затем спускались в долины великих рек, где и достигли своего расцвета и могущества. Пусть археологические данные бедны, чтобы по ним можно было с определенностью судить о зарождении цивилизаций в горных районах, – концентрация генов культурных видов – более надежный инструмент, чем археологические находки. Растения вводились в культуру много раньше, чем появились первые исторические документы, надписи, наскальные рисунки, памятники материальной культуры. Да и время к таким документальным свидетельствам беспощаднее, чем к генам растительных форм. Начальный этап развития земледелия не обязательно должен был сопровождаться строительством храмов и дворцов, раскопки которых так привлекают археологов. «Ботаник может поправить историка и археолога», – уверенно заявлял Вавилов
[262].
Часть третья
Шагая по глобусу
Афганистан
1.
«Иностранец, которому случится попасть в Афганистан, будет под особым покровительством неба, если он выйдет оттуда здоровым, невредимым, с головой на плечах».
Так писал английский путешественник Феррье.
Полторы тысячи верст прошел Вавилов в 1916 году вдоль границы Афганистана. С жадностью всматривался в противоположный берег Амударьи. Выпрашивал у крестьян образцы растений, невесть кем привезенных с того берега. Но перейти границу не мог.
У подножия Гиндукуша издавна сталкивались интересы двух крупнейших империй мира – Британской и Российской. Индия – жемчужина британской короны – не давала спать заправилам английской политики. Ревниво следили они за продвижением русских в Среднюю Азию. Русские вышли к Тянь-Шаню. Подчинили Кокандское ханство. Бухару.
Последний форпост, буфер на пути в Индию – Афганистан.
В XIX веке русские посольства дважды прибывали в Кабул. Оба раза не скупились на подарки и посулы афганскому эмиру. И оба раза вслед за тем вспыхивала англо-афганская война.
Афганцы умели дать отпор хорошо вооруженным и обученным английским войскам. Заманенные вглубь страны британцы гибли в узких ущельях. Из двадцатитысячной армии, участвовавшей во втором походе на Афганистан, мало кому удалось вернуться живыми.
Но что не смогли сделать свинец и железо, постепенно делали фунты стерлингов. Афганистан все более попадал в зависимость от Великобритании.
В 1907 году Россия и Англия вели переговоры о заключении союза для противостояния набиравшей военную мощь Германии. Чуть ли не главным препятствием к договору был вопрос об Афганистане. Россия, ослабленная Русско-японской войной и революцией 1905 года, должна была уступить. Она согласилась признать Афганистан сферой интересов Великобритании – с правом контролировать внешнюю политику эмира. Афганистан, и раньше малодоступный, стал совершенно закрыт для России.
Декорации на мировой политической сцене коренным образом переменились после большевистской революции. В 1919 году недалеко от Кабула был убит эмир Хабибулла-хан, проводивший пробританскую политику. После короткой борьбы престол занял его сын Аманулла. Он взял курс на реформы, ограничивавшие власть мусульманского духовенства, официально провозгласил независимость Афганистана. Кремль тотчас ее признал, а Афганистан стал первым государством, признавшим Советскую Россию.
Такое развитие событий никак не могло устроить Великобританию. Она двинула из Индии войска, разразилась Третья англо-афганская война. Силы эмира потерпели чувствительное поражение, но англичане сами запросили мира. Независимость Афганистана была завоевана.
В 1921 году был подписан договор о дружбе между Советской Россией и Афганистаном. Казалось бы, политические преграды для русского путешественника рухнули. Но возникли не менее жесткие преграды: финансовые.
«Начал будировать вопрос об экспедиции в Афганистан», – писал Вавилов 20 декабря 1922 года А.К.Гольбеку. Он «готов ехать в самом скромном виде», готов «распродать часть книг, часть оптики и хотя бы пешим образом отправиться в Афганистан».
Но в планы снова вмешалась политика.
Англичане шлют эмиру ультиматумы: требуют не пускать в страну «красных агитаторов». Сам эмир, привыкший ждать от соседей только каверз, тоже не очень верит в мирные цели советской экспедиции.
Приезжая в Москву, Вавилов по многу часов проводит в Наркомате земледелия и Наркомате иностранных дел. Посещает афганское посольство. Объясняет цели экспедиции, преподносит подарок эмиру – коллекцию сортов хлебных злаков, возделываемых в России: «Пусть не думают, что мы хотим оккупировать Афганистан».
Экспедиция была запланирована на вторую половину 1923 года. Вавилов тщательно к ней готовился.
Но!..
Появляется нота Керзона. Министр иностранных дел Великобритании обвинил советское правительство во враждебных действиях против нее в таких странах, как Афганистан, Иран, Индия. Британия усмотрела в этом нарушение условий торгового договора 1921 года: стороны обязались воздерживаться от каких-либо действий друг против друга в третьих странах. Керзон выдвинул ряд требований, для их удовлетворения давалось 10 дней; в случае их невыполнения Британия грозила расторгнуть торговый договор. Одно из ее требований – отзыв из Афганистана и Ирана полпредов, лично виновных в распространении антибританской пропаганды и других враждебных акциях.
В ответ Кремль развернул бешеную кампанию против ультиматума Керзона. На улицах Москвы, Питера, других городов проводились массовые демонстрации протеста – с гневными лозунгами и плакатами. Газеты, журналы, даже этикетки спичечных коробок запестрели издевательскими карикатурами на лорда Керзона. А втихую большинство требований было удовлетворено, хотя и не в 10-дневный срок. Очень уж не хотело советское руководство разрывать торговый договор с Англией: он был важен политически, как один из первых прорывов в стене тотальной изоляции советского государства – пролог к его международному признанию.
