Распоряжение выдать визы Вавилову исходило от премьер-министра, но в префектуре отказывались этому верить. После часа телефонных переговоров визы были, наконец, на руках.
«Остается, т[аким] обр[азом], Испания, Египет. Италия, думаю, даст в конце концов, и главное, Абиссиния, Судан и Сомалия.
В самом М[инистерст]ве Внутренних] дел не верили. Это всё дело маркизы
[325]. Теперь надо всё обдумать. Я уже перестал даже думать о Сирии. Карт даже еще не покупал. Будь бы это на I1/2 месяца раньше!!!»
25 июня, Н.П.Горбунову: «Все мысли, как бы проникнуть в Абиссинию. Обдумываю обходные пути. Визы в Египет не дали, придется, вероятно, проходить через Аравию, если дадут визу в Судан. Это выяснится в Палестине. <…> Надеюсь через полгода овладеть средиземноморскими культурами и достать всё, что нам нужно. Но этого мало. Надо добраться во что бы то ни стало до Эфиопии»
[326].
Уже в следующие дни маршрут меняется. 1 июля он писал Елене Ивановне из Марселя: «Эти дни я замотался. Всё пытался добыть визу в Египет. Пока ничего не вышло. Сегодня неожиданно решил изменить маршрут. Выяснилось, что в Сирию я все равно опоздал, а в С[еверной] Африке или надо теперь быть, чтобы что-нибудь застать, или вообще не ехать. Есть и еще много соображений. Всё обдумав, решил ехать сегодня в Африку и завтра уже буду в Алжире. Там пробуду месяц и оттуда буду делать поездки в Марокко и Тунис. Визы у меня на 1 месяц 10 дней в эти 3 страны.
Оттуда поеду в Италию (если удастся устроить с визой) и в Грецию, а оттуда уже в Палестину и Сирию. Но пока трудно сказать точно. Второй день в Марселе. Уже Средиземье, пальмы, чинары. Был на выставке С[еверной] Африки. Весьма убога, но кое-что взял.
Париж сам я видел как следует, кроме агроном[ической] части. Пастерианцы очень помогли (Метальников, Вайнберг, И.И.Иванов, он здесь, вернулся из Сенегамбии, куда ездил по обезьяньим делам
[327]). Снабдили всякими прививками <…>. Итак, не верится, завтра сбудется мечта 10 лет».
3.
В Алжире в те дни вся страна праздновала 7 5-летний юбилей Луи Трабю – «великого французского интродуктора», как назвал его Николай Иванович, не скупившийся на похвальные отзывы о коллегах. Благодаря Трабю была преобразована вся растительная индустрия небольшой страны, его влияние чувствовалось и за пределами Алжира. В его честь была выбита медаль.
Знаток тропической и субтропической флоры, Трабю создал богатейший ботанический сад, издал монографии об эвкалиптах, агавах, акациях, ввел в культуру пригодные для Алжира виды и сорта цитрусовых и других культур.
С виду Трабю был суров и неприступен. Но работы Вавилова он знал, и визит пришельца из далекой России стал для него приятной неожиданностью. Он любезно предоставил гостю свой гербарий, щедро снабдил семенами растений из своей коллекции, научной литературой. Он помог Вавилову разработать маршрут и за короткое время посетить все сельскохозяйственные районы Алжира, включая горные районы и отдаленные оазисы пустыни Сахара.
«Беседа с Трабю доставляла большое удовольствие вследствие его широкого кругозора, конкретных знаний, полета мысли и эволюционных идей»
[328].
Николай Ивановича поразила скромная обстановка, в какой жила семья Трабю, – еще одно свидетельство, что науку двигают бескорыстные труженики. Принося огромные богатства своей стране и всему человечеству, сами они довольствуются малым. Это же бросалось в глаза и в Париже. В Пастеровском институте, который, по словам Вавилова, «дал человечеству больше, чем какой-либо институт в мире»
[329], обстановка тоже была очень скромной.
Трабю советовал прежде всего ехать в Сахару, где урожай созрел, были в разгаре уборочные работы. Но предупредил – в июльский зной туда могут ехать только оголтелые. Ну, не зною же остановить Вавилова!
В обширный оазис Бискра вела узкоколейная железнодорожная ветка. Оазис утопал в лесу финиковых пальм. На деревьях, из-под крон, свешивались пудовые гроздья ярко-желтых, еще не созревших плодов: они созревают в сентябре и тогда темнеют. Для орошения пальм проведены канавы; их периодически наполняют водой, которая стоит в них по нескольку дней и заболачивает местность.
Бискра – город-курорт для легочных больных. Для них построены фешенебельные отели. Но больные съезжались осенью и зимой, летом отели пустовали или были закрыты. А рядом, в убогих приземистых хижинах с плоскими крышами и подслеповатыми окошками, ютились местные жители.
Обследовав Бискру, Вавилов нанял проводника и автомобиль с особыми широкими шинами и отправился вглубь пустыни, к редким крохотным оазисам, прятавшимся под сенью таких же пальм. На небольших приусадебных огородах крестьяне выращивали лук, морковь, свеклу. Уборка была в разгаре, можно было запастись образцами всех этих культур. Бросалась в глаза крупность плодов и корнеплодов, что было характерно для всего Средиземноморья.
Пшеница была уже убрана, а путешественнику нужны не только семена, но и колосья – для ботанического определения разновидностей и сортов. К счастью, в арабских поселочках бытовал обычай: из колосьев пшеницы плели украшения, их развешивали на стенах убогих жилищ. Вавилов ходил по приземистым избенкам и скупал или выменивал эти украшения.
Здесь возделывались различные формы твердой пшеницы, что характерно для всего Средиземноморья. Попадались и мягкие, явно занесенные извне. Они тоже представляли несомненный интерес. За века бессознательной селекции в условиях интенсивной поливной культуры здесь выработались особые формы мягкой пшеницы – высокопродуктивные, с толстой соломой. Эту разновидность выделил и описал ученик Трабю, профессор Алжирского университета Дюселье.
