Бедный староста не мог припомнить, приходилось ли ему когда-либо встречаться и о чем-либо говорить с профессором Кондратьевым. Запросил секретаря ЦИК Енукидзе – тот ответил: «О материалах, просимых тобой, сообщаю, что в прошлый раз прислал и тебе стенограмму твоего доклада на 4 съезде Советов. О Кондратьеве ты только там и говорил. Посылаем тебе сегодня тот же отчет по газетам и также твой экземпляр “Показаний” [Кондратьева]».
«Дело ТКП» продолжало раздуваться. Отделения подпольной партии были «обнаружены» во многих регионах страны, на Кавказе, на Украине. Только в Центрально-Черноземной области было арестовано 779 человек
[513].
2.
Охота на ведьм в стране большевистской утопии началась в 1917 году и никогда не прекращалась, так что для ОГПУ всё это было привычно. С ускоренной индустриализацией было гораздо хуже. Планов громадьё не было подкреплено ни достаточными финансовыми вливаниями, ни квалифицированными кадрами, ни техническим оборудованием, которое почти не обновлялось со времен революции, ни – главное! – экономической заинтересованностью работников в результатах своего труда. Заинтересованность заменялась угрозами, окриками, авралами, искусственно разогреваемым энтузиазмом масс. Резко возросли аварии и травмы на заводах, на транспорте, в шахтах и рудниках. Понадобились козлы отпущения, и кто же лучше подходил на эту роль, чем буржуазные специалисты. Согласно заветам Ильича, эти люди «насквозь проникнуты буржуазной психологией <…> [они] нас предавали и будут предавать еще годы»
[514].
В 1928 году возникло Шахтинское дело. В Донбассе арестовали несколько сот инженеров, техников, организаторов производства. Часть из них освободили, других осудили на закрытых судилищах, но Главному Драматургу и Режиссеру требовалось громкое пропагандистское шоу. Открытый суд над 53 обвиняемыми проходил в Москве, в Колонном зале Дома союзов, и продолжался более сорока дней, с 18 мая по 6 июля. Роль председателя на зловещем представлении выполнял – тогда, кажется, впервые – ректор МГУ Андрей Януарович Вышинский. Обвиняли от имени государства нарком юстиции Крыленко и его подручный Рогинский, большие мастера этого дела. (Через десять лет Крыленко будет расстрелян, Рогинский – приговорен к 15 годам лагерей, живым не вернется.) Им помогали четыре общественных обвинителя, метавших громы и молнии. А чтобы спектакль не походил на игру в одни ворота, обвиняемых защищали 15 адвокатов. Всё как во взаправдашнем суде!..
Было «выявлено» и подтверждено подсудимыми, что они занимались вредительством аж с 1920 года – с того времени, когда Донбасс стал советским. Что они поддерживали тайные связи с бывшими владельцами шахт, которые из эмиграции готовили падение советской власти, чтобы вернуть себе свои владения. Что они устраивали аварии. Что укрывали наилучшие месторождения, чтобы сохранить их для бывших хозяев. Что принадлежали к подпольной антисоветской организации и действовали в сговоре друг с другом. Что тайно получали из-за границы огромные денежные суммы.
Всё было разыграно как по нотам.
Для четверых обвиняемых защитники добились оправдательного приговора. Еще для четверых – условного наказания. Для других – небольших сроков заключения. Наиболее злостные «вредители» получили по 10 лет, all самых-самых приговорили к высшей мере.
Формально приговор утверждался верховным органом советской власти, но он лишь штамповал решения Политбюро. Как откровенничал Бухарин, «Сталин предлагал никого не расстреливать по Шахтинскому делу, но мы с Томским и Рыковым сговорились и голоснули за расстрел».
Они голоснули! Какое емкое словцо! В нем содержание и стиль эпохи…
Их уже обвиняли в правом уклоне, то есть в оппортунизме, буржуазном либерализме, мягкотелости, вот они и показали пролетарскую твердокаменность.
Понимал ли Бухарин, какой ящик Пандоры открывал? Через 10 лет, когда голоснет товарищ Сталин, в ящик сыграет он сам! Впрочем, ящик тот был открыт задолго до того, как они голоснули.
…Для пятерых из одиннадцати приговоренных расстрел все же был заменен 10-летним заключением, шестеро получили пули в затылок. Товарищ Сталин, как положено вождю и наследнику Ильича, подвел под кровавый спектакль теоретическую базу: «Нельзя считать случайностью так называемое Шахтинское дело. “Шахтинцы” сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом. Буржуазное вредительство есть несомненный показатель того, что капиталистические элементы далеко еще не сложили оружия, что они накопляют силы для новых выступлений против Советской власти»
[515].
Буржуазным специалистам в стране большевистской утопии было уготовано светлое будущее.
О том, как было воспринято Шахтинское дело в некоторых кругах «буржуазной» интеллигенции, высказал член-корреспондент Академии наук В.Е.Грум-Гржимайло, ученый-металлург, председатель научного совета ВСНХ. В его поразительном по смелости Заявлении об отставке говорилось: «Они раздули Шахтинское дело, сделали из него мнимую угрозу срыва всей промышленности, взяли под подозрение всю интеллигенцию, арестовали множество инженеров, возбуждают серию дел. <…> Что должен делать я, для которого ясно, куда мы идем? Я, честный человек. Писать, говорить, печатать? Свободного слова нет, свободной печати нет… Остается молчать и делать вид, что служишь… Мы, дескать, люди маленькие… И ждать неизбежной катастрофы. Большевики, раздавив капитализм, уничтожили класс независимых от правительства людей. <…> Сейчас в России независимых людей нет. Все интеллигенты <…> голодом принуждены быть послушными рабами. Поэтому все молчат»
[516].
Безумство храбрых.
Похоже, что в первый момент власти опешили от такой дерзости, а в октябре 1928 года автор заявления умер, что избавило его от репрессий. Но его молчавшие единомышленники были живы. Они маскировались. Их требовалось дожать.
Два года спустя, параллельно с делом Трудовой крестьянской партии, ОГПУ раскручивало два других громких дела: Промпартии, с теплотехником Л.К.Рамзиным в роли главного обвиняемого, и Меньшевистского центра — одной из звезд на нем стал Н.Н.Суханов. Оркестровку Сталин осуществлял лично: «Надо обязательно арестовать Суханова, Базарова, Рамзина. Нужно пощупать жену Суханова (коммунистка!): она не могла не знать о безобразиях, творившихся у них дома»
[517].
