Книга Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время, страница 192. Автор книги Семен Резник

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время»

Cтраница 192

Сколько во всем этом правды?

Всё зарабатываемое на железнодорожной станции и в своей часовой мастерской Мичурин вкладывал в садовое хозяйство. Но откуда брались деньги, когда он ушел со службы и ликвидировал домашнюю мастерскую?..

Да из того же садоводства!

Оно требовало расходов, но приносило и доходы. Как писал Иван Владимирович по поводу своих публикаций в садоводческих журналах, «издатели и их редакторы не в состоянии выплачивать такой гонорар, который мог бы быть выгодным для лиц, серьезно занятых практическим делом садоводства. Нам решительно нет никакого смысла сидеть над составлением статей и затрачивать время, в течение которого каждый из нас зарабатывает на грядах в саду в несколько раз более, чем он получит гонорар от издателя. Ведь нам, смешно сказать, платят гораздо дешевле, чем любому сапожнику за работу» [591].

Реального Мичурина материальная выгода очень даже заботила. Его сад был коммерческим предприятием, и весьма рентабельным: работа в саду приносила реальные деньги, хотя аппетиты неутомимого трудоголика росли быстрее заработков, поступления сразу шли в оборот, а семья обрекалась на жалкое существование. Таковы были приоритеты Ивана Владимировича.

6.

В литературе о Мичурине красной нитью проходит мысль о том, что до революции он бился в одиночку – при полном равнодушии власти и официальной науки. Даже подвергался гонениям со стороны церкви. Такой имидж культивировал сам Мичурин; вероятно, искренне в него верил. В «Правде» от 18 сентября 1934 года он писал: «Советская власть и партия превратили также меня из одиночки-опытника, не признанного и осмеянного официальной наукой и чиновниками царского Департамента земледелия, в руководителя и организатора опытов с сотнями тысяч растений». О том же он говорил на своем юбилейном вечере в Мичуринске (бывшем Козлове): «Вся дорога моя до революции была выстлана осмеянием, пренебрежением, забвением» (курсив мой. – С.Р.).

Так ли?

То, что Мичурин был одиночкой-опытником, сущая правда, но осмеяние, пренебрежение, забвение? Кем, когда, при каких обстоятельствах?

Кроме недоразумения с А.К.Греллем, за которое тот извинился, ничего подобного документально не зафиксировано. Да и Грелль – не официальная наука, а садовод-любитель вроде самого Мичурина. Более образованный, но менее талантливый, он в науке следа не оставил.

Вот профессор Н.И.Кичунов безусловно представлял официальную науку. Автор большого числа научных трудов, он много сделал для подъема земских садоводческих учреждений (в основном в Курской губернии), преподавал в школах садоводства, редактировал научные журналы «Промышленное садоводство и огородничество», «Прогрессивное садоводство и огородничество». К Мичурину он относился с большим почтением, переписывался с ним, бывал у него в Козлове, публиковал его статьи. Иван Владимирович упоминал о добром отношении к себе «уважаемого профессора Н.И.Кичунова и покойного профессора [М.В.] Рытова» [592]. Кичунову, как мы увидим, Мичурин был обязан тем, что его питомник уцелел после революции.

Чтил Мичурина и профессор В.В.Пашкевич, крупнейший плодовод страны. Он тоже бывал у него в Козлове и поддерживал его.

Мичурин был почетным членом Калужского и Симбирского обществ садоводства. В 1913 году его избрали почетным членом Всероссийского общества садоводства, что было «скромным свидетельством нашего уважения к Вашей многолетней деятельности» [593]. Так написал ему, извещая об избрании, вице-президент общества А.А.Ячевский.

Ну а как складывались отношения Мичурина с царской бюрократией?

В ноябре 1905 года Иван Владимирович обратился в Департамент земледелия с докладом о своих работах и просьбой о субсидии на их продолжение. Учитывая, сколь турбулентным было то время для российских властей и как неповоротлива была бюрократическая машина, можно не удивляться, что ответ пришел очень нескоро. Но – пришел. В феврале 1908 года директор Департамента Н.Крюков известил, что «полезное значение» опытов Мичурина оценено.

«Оказывая в редких исключительных случаях пособия частным лицам на продолжение их опытов по садоводству и плодоводству, Департамент земледелия нашел бы возможным воспользоваться и Вашей опытностью и знаниями, если бы Вы признали возможным принять на себя постановку опытов по садоводству по инициативе Департамента и вообще исполнять некоторые поручения его в этой области» [594].

Приведя этот «бездушный» ответ, личный секретарь и первый биограф Мичурина А.Н.Бахарев сообщает, что Иван Владимирович «наотрез отказался исполнять “поручения Департамента”. Он не захотел превратиться в безвольного чиновника» [595].

Вслед за Бахаревым это подхватили другие биографы: «И.В. отказался принять это условие, превращающее его в чиновника Департамента. В нужде, одиночестве, непризнанный, но стойкий в борьбе, И.В. упорно продолжал свое замечательное дело, получая моральную поддержку лишь от своих немногих друзей в эти мрачные годы реакции в царской России» [596].

Но ведь почти все ведущие ученые в эти мрачные годы реакции состояли на государственной службе. «Чиновниками» были профессора университетов, члены Сельскохозяйственного ученого комитета, как Регель и тот же Ячевский.

Впрочем, штатной должности Мичурину не предлагали. Требовалось лишь согласие откликаться на запросы Департамента. Скорее всего, это была бюрократическая формальность, позволявшая провести пособие по какой-то расходной статье. Нежелание стать «безвольным чиновником» походило на каприз избалованного ребенка.

Согласно Бахареву, в своем ответе Крюкову Мичурин «выступает обличителем существовавших в царской России порядков». Ни одной строчки из этого ответа не процитировано, зато Бахареву известно, что чиновники Департамента были «задеты смелыми речами “дерзкого выскочки”».

Правда, через два года Мичурин снова обратился в Департамент земледелия с просьбой о субсидии. Чиновники отомстили ему… имперским орденом Анны 3-й степени и знаком отличия Зеленый Крест – «за преуспеяния в сельском хозяйстве». Ему была предложена должность (на этот раз штатная!) – с эфемерными обязанностями и очень не эфемерным жалованием: 3000 рублей в год. Таким был оклад ординарного профессора, столько получали самые крупные ученые: Сеченов, Мечников, Докучаев, Прянишников, Менделеев, Тимирязев, Лебедев, Фортунатов, Введенский… Все они состояли на государственной службе. Если выходили в отставку – в знак протеста, как Мечников, Тимирязев, Лебедев, или по другим причинам, – то оклад теряли.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация