«В последние три месяца ботаник Т.Д.Лысенко, который оказался в фаворе благодаря своим опытам по “яровизации” пшеницы и других культур для ускорения их созревания, ведет атаку на “классическую генетику” в ежемесячном издании “Социалистическая реконструкция сельского хозяйства”. Он отвергает классическую генетику, включая законы Менделя и хромосомную теорию, клеймя их как “формальные” и не имеющие никакой практической ценности, тогда как сам он, по его словам, дает практические результаты. Г-н Лысенко говорит, что “генетика это просто развлечение, как шахматы или футбол”. Он атакует Всесоюзный институт прикладной ботаники в Ленинграде, возглавляемый академиком Н.И.Вавиловым, как бесполезный».
«Среди советских генетиков, подвергающихся нападкам, профессор С.Г.Левит, директор Медико-генетического института, <…> и профессор Агол, член Украинской Академии наук. Оба работали в лаборатории д-ра Мёллера в Техасском университете и оба высоко ценимы в мире генетиков».
«Профессора Агол и Вавилов, который много путешествовал по Америке, арестованы в Киеве по обвинениям, связанным, как можно понять, с троцкизмом. Профессор Агол – большевик с дореволюционных времен. Профессор Левит был поначалу меньшевиком, но в 1918 году примкнул к большевикам. Профессор Левит подвергался сильным нападкам в коммунистической прессе и попал в немилость к партийным вождям, которые руководят всеми аспектами советской жизни, включая науку, литературу, искусство, не говоря уже об экономике и политике. Кульминацией стали обвинения подкомитета науки Московского городского комитета партии в том, что он [Левит] допустил в своем институте разработку научных теорий, враждебных советским и родственных нацистским понятиям. <…> Полное умственное равенство всех рас является такой же неоспоримой советской догмой, как их неравенство – догмой нацизма»
[718].
О том, какое впечатление статья произвела на американских ученых, можно судить по письму крупного генетика Давенпорта в Государственный департамент, в котором арест Вавилова назван «ударом в лицо цивилизации».
Сообщение об аресте Вавилова, слава Богу, оказалось ошибкой – через два дня газета напечатала поправку. Агол был арестован, а Левита травили в печати – тоже в преддверии ареста.
Кремлевские гроссмейстеры контрпропаганды ухватились за ошибку газеты: не упускать же повод для отпора клеветникам России
21 декабря в «Известиях» появилась статья, гордо признавшая, что в СССР нет такой свободы науки, под которой понимается свобода убивать отдельных людей и уничтожать целые народы из-за их «неполноценности». Зато подлинная интеллектуальная свобода есть только в СССР, где наука служит народу, а не капиталистам. Подтверждением неограниченной свободы науки объявлялась сессия ВАСХНИЛ, в которой участвует более пятисот ученых. Профессор Вавилов, объявленный арестованным, выступит на сессии с критикой «научных взглядов молодого ученого Лысенко», а тот сделает доклад, критикующий «антидарвиновские теории Вавилова». А Атол арестован не за научную деятельность, а за связь с троцкистскими убийцами. Генетический конгресс к этому отношения не имеет, он отложен по просьбе самих ученых: им требуется больше времени для подготовки.
В английском переводе ТАСС направил эту статью в журнал «Сайенс», где она была напечатана
[719]. Так ученому миру было объявлено, что теории профессора Вавилова – анти-дарвинистские, а взгляды Трофима Лысенко – научные.
Но то было только первое действие спектакля.
Во втором действии главная роль отводилась «оклеветанному» Н.И.Вавилову. Он должен был самолично сообщить миру о том, как заботится советская власть о науке, какую поддержку получает он сам и его Институт, каким «сильным стимулом» для плодотворной работы служит социалистическое соревнование разных научных направлений.
Гвоздевым и, по-видимому, самым для него неприятным в этом ответе Керзону было обвинение газеты «Нью-Йорк Таймс» в намеренной клевете на «советских ученых, добросовестно работающих на дело социализма». Николай Иванович должен был написать: «Помещение в вашей газете подобной информации можно объяснить только стремлением известных кругов дискредитировать СССР и науку в СССР. Клевета есть обычный прием врагов Советского Союза, в этом особенно преуспевает фашизм».
Почему Вавилов включился в эту игру, я думаю, объяснять не надо: остаться в стороне у него возможности не было.
22 декабря «Телеграмма академика Н.И.Вавилова в американскую газету “Нью-Йорк Таймс”» появилась… в «Известиях»!
[720] Перед публикацией статья была, конечно, отшлифована до последней запятой в ЦК партии. Когда «Известия» уже продавались в киосках, так что задержки с ее публикацией быть не могло, Николай Иванович отвез английский перевод статьи в корпункт «Нью-Йорк Таймс». На следующий день она была напечатана под крупным заголовком «Vaviloff Defends Science in Soviet» («Вавилов защищает положение науки в Советском Союзе»), с тремя подзаголовками: «Указывает на расширение исследований по ботанике и генетике растений в России», «Приветствует помощь правительства», «Считает, что неверные сведения вводятся в сообщения из Советского Союза для содействия фашизму»
[721].
4.
Всё это происходило в те дни, когда в Москве шла IV сессия ВАСХНИЛ, посвященная «спорным вопросам генетики». Она длилась с 19 по 27 декабря 1936 года. Интерес к ней был настолько подогрет, что открытие пришлось перенести в огромный зал, куда набилось больше трех тысяч человек.
Председательствовал президент ВАСХНИЛА.И.Муралов.
Основные докладчики – академик Вавилов, академик Серебровский, профессор Мёллер, академик Лысенко.
Менделевское три к одному вполне соответствовало реальному соотношению сил в советской генетике.
Вавилов сосредоточился на практической пользе, какую генетика вообще и в особенности его Институт приносят сельскому хозяйству страны.
«Приступая к мобилизации исходного сортового материала в областях, как правило, отличных по условиям от наших земледельческих районов, мы не рассчитывали сразу найти готовые сорта <…>. Нашей задачей было нахождение исходных видов и форм для улучшения современных сортов путем гибридизации. Собранный обширный материал, исследованный в разных районах, вскрыл, однако, возможности использования значительного числа сортов непосредственно для введения в культуру»
[722].
