То был ответ не только Горбунову, но и Яковлеву, и Муратову, и всем, кто пытался его причислить к ведомству Геббельса.
Вавилов трижды упомянул Германа Мёллера, который не раз выступал с докладами в Академии наук, и его «блестящие» работы «вызывали общее восхищение».
Сам член-корреспондент Мёллер был далеко, в Мадриде, осажденном мятежными войсками генерала Франко. Работал в службе переливания крови, спасал раненых республиканцев.
Какая козырная карта была в руках у Николая Ивановича! Но он ни слова не сказал о том, что пока здесь честят генетику за «формализм», «морганизм» и «фашизм», ведущий морганист и сотрудник Института генетики, рискуя жизнью, не на словах, а на деле воюет с фашизмом.
Ю.Я.Керкис: «После победы Франко Мёллер вернулся в Москву в очень подавленном состоянии и в конце 1937 г. уехал в Эдинбург, куда он вскоре увез свою семью. Больше в СССР он не приезжал»
[754].
Р.Л.Берг: «Вавилов отправился на очередное заседание, и я была единственным человеком, провожавшим Мёллера, когда он навсегда покидал Россию. В кабинете Вавилова
Мёллер оставил заявление, мотивирующее его отъезд. Он чуть было не захлопнул дверь квартиры, помедлил, вернулся в кабинет на миг, и мы вышли. Он объяснил мне причину задержки: “Я написал в заявлении, что вернусь через два года. Я переправил. Я вернусь через год”. Он не вернулся никогда»
[755].
7.
В разгар ежовщины исчезли самые видные покровители Т.Д.Лысенко: Я.А.Яковлев, «в зародыше подхвативший яровизацию», нарком М.А.Чернов, А.И.Муратов, ученый секретарь ВАСХНИЛМарголин, Н.П.Горбунов… Казалось бы, такая кардинальная прополка на Олимпе сельхознауки должна была зацепить и Трофима Денисовича. Как минимум бросить на него тень.
Ничего подобного! Он заявил, что враги народа, перед коими он вчера еще лебезил, недостаточно поддерживали мичуринское учение, в том и состояло их вредительство.
После ареста Муратова завотделом науки ЦК Карл Янович Бауман «докладывал» Сталину и Молотову, что Президиум ВАСХНИЛ «по политическим и деловым качествам его членов не обеспечивает деловое руководство сельскохозяйственной наукой». «Вице-президент ак. Вавилов Н.И., как известно, группирует вокруг себя наиболее консервативные и реакционные кадры сельскохозяйственных ученых», а «Т.Д.Лысенко, как известно, новатор в области генетики и селекции, ведет резкую борьбу с господствующей школой формальной генетики» (курсив мой. – С.Р.)
[756].
То, что Вавилов реакционер, а Лысенко новатор, – не личное мнение К.Я.Баумана: это известно.
Бауман предложил две кандидатуры на пост президента ВАСХНИЛ: Мейстера и Лысенко. По представлению еще не изъятого наркома М.А.Чернова, исполняющим обязанности президента был назначен Г.К.Мейстер.
Через месяц и он был изъят органами НКВД. Затем Чернов и Бауман
[757].
Новатор, который ведет острую борьбу с формальной генетикой, стал президентом ВАСХНИЛ.
В круге шестом
1.
Вавилов продолжал работать с прежним напряжением сил.
Каждое лето он объезжал опытные станции ВИРа. О том, как проходили такие поездки, есть свидетельство Германа Мёллера.
«Было действительно большим счастьем, когда Николай Иванович взял с собой меня, своего сына Олега и армянского агронома Туманяна, моего американского ассистента Оффермана в длительную поездку (главным образом на автомобиле) по Кавказу и Закавказью, где мы посетили руководимые им селекционные станции. <…> Проезжая по горной местности или по полям, он всегда живо подмечал виды растений, как диких, так и культурных, состояние агротехники и пр. Из всего, что представало перед нашим взором, он стремился извлечь уроки и для теории, и для практики и восторженно делился своими наблюдениями и соображениями со спутниками, которые чувствовали себя слепцами по сравнению с ним. Более того, он без конца рассказывал о далекой истории (вплоть до мифологии) и о современном состоянии тех мест, которые мы посещали, обращал наше внимание на археологические памятники и иные достопримечательности. С местными жителями он держался всегда очень приветливо, и они платили ему дружелюбием»
[758].
Став невыездным, Вавилов особенно много внимания уделял Кавказу. По его представлениям, Кавказ вместе с Передней Азией составляли отдельный центр происхождения культурных растений. Здесь были найдены эндемичные виды древних пшениц. Их изучение привело Вавилова к мысли, что именно в этом регионе, на заре цивилизации, был введен в культуру «главный хлеб Земли». Этим решалась загадка, много лет мучавшая Вавилова: как могло получиться, что центр мягких пшениц (42 хромосомы) в Афганистане, а твердых (28 хромосом) – в Эфиопии? Оказалось, что самые примитивные (14-хромосомные) формы пшеницы были введены в культуру в Передней Азии, оттуда проникли на Восток, где локализовался очаг форм с утроенным набором хромосом, и на Запад – с удвоенным. Как более продуктивные, эти виды потом пришли в Переднюю Азию, а первичные формы были ими вытеснены из культуры. Сохранились лишь дикие разновидности, найденные когда-то Ааронсоном и в 1926 году – в более широком ассортименте – самим Николаем Ивановичем.
На Кавказе велась работа по освоению влажных субтропиков, по интродукции новых для Советского Союза культур. Хинное дерево! Оно давало дорогой лечебный препарат хинин – единственное тогда средство против малярии. Эпидемии этой болезни были распространены по всему миру, ежегодно уносили тысячи, если не миллионы жизней. За отсутствие культуры хинного дерева Советская Россия расплачивалось золотом и валютными резервами.
Хинное дерево – растение тропиков; родина его – Перу, Боливия, Эквадор; оно не могло зимовать даже в самых южных республиках СССР, включая кавказские.
Под руководством Вавилова ученые Сухумского питомника создали оригинальный метод, позволявший культивировать это растение как однолетнее. Осенью и зимой рассаду хинного дерева выращивали в парниках и оранжереях, а весной высаживали в открытый грунт. За лето саженцы достигали метровой высоты и давали хороший урожай хинина.
